Нуно да Сильва Гонсальвес SJ — Симоне Серени
Кардинал Маттео Дзуппи, архиепископ Болоньи, любезно согласился дать интервью журналу La Civiltà Cattolica в Риме, в штаб-квартире Итальянской епископской конференции, которую он возглавляет с 2022 года. В диалоге кардинал просто и прямодушно делится своими ожиданиями и размышлениями о Церкви и ее роли в итальянском обществе. Из беседы мы узнали о пастырских и миссионерских взглядах кардинала, близко знакомого с современной проблематикой в стремительно меняющемся мире. Что касается Церкви в Италии, кардинал Дзуппи убежден, что, несмотря на численное сокращение, она имеет вес, выходящий далеко за рамки, какие мы можем вообразить.
***
Кардинал Маттео Дзуппи родился в Риме в 1955 году, был рукоположен в священника в епархии Палестрины в 1981-м, приписан к Римской епархии в 1988-м. Служил в нескольких римских приходах, с 2000 по 2012 год был генеральным церковным ассистентом Общины Св. Эгидия. В 2012 году Папа Бенедикт XVI назначил его епископом-помощником в Риме по Центральному округу. В 2015 году Папа Франциск поставил его архиепископом Болоньи, а 5 октября 2019 года произвел в кардиналы с титулом Св. Эгидия. Маттео Дзуппи состоит в следующих ведомствах: служения целостному человеческому развитию, Восточных Церквей, евангелизации, а также в Бюро по управлению наследием апостольского престола. Кардинал любезно согласился дать интервью журналу La Civiltà Cattolica в Риме, в штаб-квартире Итальянской епископской конференции, которую он возглавил 24 мая 2022 года. Просто и прямодушно кардинал поделился ожиданиями и размышлениями о Церкви и ее роли в итальянском обществе. Из беседы мы узнали о пастырских и миссионерских взглядах кардинала, хорошо знакомого с современной проблематикой в стремительно меняющемся мире. Что касается Церкви в Италии, кардинал Дзуппи убежден, что она имеет вес, выходящий далеко за рамки, какие мы можем себе представить: «Чертить ясные границы — искушение, от которого нас предостерегает Папа». Мы непременно должны «говорить со всеми и слушать всех».
Недавнее исследование религиозного поведения итальянцев, проведенное журналом «Царство», вновь демонстрирует устойчивую тенденцию к сокращению участия в таинствах и особенно в воскресной мессе. Как смотрит церковное руководство на это растущее охлаждение?
Я полагаю, это ключевой вопрос, в нем объяснение и мотивация пастырских и миссионерских взглядов Папы Франциска. Эти взгляды емко изложены в апостольском обращении Evangelii gaudium (EG), где как бы задан диапазон для всех последующих шагов понтификата. Мы наблюдаем глубочайшее общеантропологическое изменение, оно затрагивает всех, включая, разумеется, наши общины. Уровень участия поступательно снижается, параллельно с рождаемостью в Италии, и тут кажется трудным найти ответ. Однако следует, пожалуй, задаться вот каким вопросом: если уже 40 лет мы говорим о евангелизации, то что нам так мешает, что уровень участия продолжает падать, хотя некоторые другие сферы вовсе не в кризисе? Посмотрим на реальные факты. Например, святые места, в отличие от многих других, куда вложено больше усилий, не страдают от поступательного и столь вопиющего сокращения посетителей.
Выявлены ли причины и разработаны ли стратегии для выхода из этого положения?
Реакции на наблюдаемое явление разнообразны, равно как и на предложения Папы Франциска. Есть те, кто хочет сохранить лицо, играет мускулами, идет на конфликт с миром, который преображается и преображает нас. Их девиз: «Закроемся в монастыре», — сформулированный в знаменитой книге несколько лет назад[1]. Такая Церковь должна сопротивляться; внутри она упрекает саму себя за недостаточную верность себе, а снаружи теряет интерес к миссии, зато старается сомкнуть ряды, громко заявить, «кто мы такие»; путает «любовь у всего народа» (ср. Деян 2, 47) со слабостью, а конфронтацию называет защитой истины; говорит только «со своими», не пытаясь при этом заговорить с другими; не выходит искать заблудшую овцу и экзаменует тех, кто возвращается. Диалог — это не сокрытие истины. Истина и любовь всегда идут вместе, они нужны друг другу. И не забудем, что сказал Папа Бенедикт: в начале христианского пути не этическое решение и не великая идея, а встреча с событием, с Личностью. Встреча с Иисусом — вопреки тому, в чем обвиняли религию, — вводит нас в самих себя и в историю, освобождая от индивидуализма, в котором «субъект заперт в тюрьму имманентности собственного разума и чувств» (EG 94). Любовь к Богу и любовь к ближнему сливаются воедино: в самом меньшем из людей мы встречаем Самого Иисуса, а в Иисусе — Бога.
Закрыться — такую позицию я считаю слабой, и она нас выставляет слабыми перед лицом мира, так что мы считаем обязательным объявить свою истину еще прежде диалога, словно диалог прячет истину, а не раскрывает, оживляет. Задача — смотреть, слушать, говорить с Истиной, Которая есть Иисус, и встречаться со всеми. Конечно, необходимо воспитание, наставление в вере и жизни. Есть такой риск: все размыть, превратить Евангелие в далекую и ничего для нас не значащую религиозную идею, которая ничего не требует, не тревожит, но гарантирует благополучие нашему «я», при том что оно не раскрывается и себя не теряет. Наше миссионерство переживает объективную трудность. Evangelii gaudium утверждает, что необходимо участие всей общины, но разговоры о евангелизации сопровождают Церковь в Италии со II Ватиканского Собора, и много было планов, но не получено ожидаемых результатов. Мы должны задаться вопросом: почему Церкви так мало удается донести до людей? Ее отождествляют с системой моральных правил, однако мы не объясняем их содержание: настаиваем на букве, но не умеем объяснить дух. И вот перед нами Церковь мало привлекательная, далекая от решений, принимаемых людьми в индивидуалистической и нигилистической среде.
Признавая количественный спад, признаем ли мы и сокращение присутствия Церкви в итальянском обществе?
Несмотря на очевидный спад, Церковь в Италии все еще очень заметна и имеет вес, выходящий далеко за рамки, какие мы могли бы очертить. Чертить ясные границы — искушение, от которого нас предостерегает Папа; он рекомендует нам говорить со всеми и слушать всех, а это совсем не то, что говорить только с некоторыми или приспосабливаться! Вспоминаю похороны Джулии Чеккеттин. Вот как выглядит живая Церковь. Многие из присутствовавших вряд ли посещают наши приходы или называют себя христианами, однако они были там. Вот Церковь, все еще народная, она сумела быть рядом со скорбящими, стала почти «естественным» местом сбора. Это знак того, что возможна Церковь, шире распространенная, менее очевидная; те, кто соблазняется культом собственной идентичности или испытывает тревожную потребность в ясности, порой отмахиваются от такой Церкви, потому что не умеют ее истолковать, не могут понять. Сколько волонтеров, сколько «дальних» — как их назвал бы дон Примо Маццолари — приближаются, прислушиваются, соглашаются со словами Папы Франциска. Это тоже надо положить на чашу весов, не чтобы преуменьшить проблемы и трудности, а чтобы понять вопросы. Мы не должны рассуждать в терминах «христианского мира», ни в положительном смысле, ни в отрицательном, если хотим понять новые ситуации, в которых открываются иные возможности. Именно к этим ситуациям, к этим людям Церковь должна приблизиться, и тут Папа Франциск дает очень креативные указания. А нам трудно быть креативными. Может и не надо, но, по крайней мере, мы уж точно должны крепче верить в то, что Евангелие порождает жизнь и меняет ее гораздо больше, чем мы воображаем! Вот чем мы должны жить и делиться с другими!
В том, что вы говорите, эхом отзываются слова Папы Франциска, не раз повторенные на Всемирном дне молодежи в Лиссабоне: «Все—все—все». От Церкви отдаляются люди разных возрастов, но среди молодежи это особенно заметно. Может ли Церковь расширить свое присутствие в этой возрастной группе? Молодежь услышала слова Папы, а дальше?
Вот именно, вопрос в том, что конкретно их ждет дальше. Я об этом разговаривал и со священниками в Болонье. Некоторых эти слова искренне обеспокоили. Логика такая: чтобы всем нашлось место в Церкви, сначала пусть в ней будут немногие. Мы возвращаемся к вопросу о «ясности» и, с другой стороны, к необходимости искать прежде всего пастырские решения, евангельские, чтобы конкретизировать «всех-всех-всех». «Пастырское» решение — значит всецело связанное с истиной, а не оправдание, чтобы сделать по-своему. Не все можно оправдать пастырским решением, и надо не утаивать истину, а говорить, понимая, кто перед нами, и не повторять что-то далекое от жизни, а потом думать, что проблема у слушателя, а не у нас, когда мы говорим «по-латыни» или надеемся согреть чье-то сердце правилом, а не любовью. Мне кажется, Папа ищет ответ такого рода. Если мы ищем ответа в структуре и идентичности, пользуясь прежними категориями, то склонны думать, что либо мы неадекватны, либо «всех» ничего не интересует. Поэтому некоторые ссылаются на метафору, которую предложил Гуарески: что делать с зерном при наводнении? Сохранить, чтобы не намокло и не пропало, и использовать потом, когда позволит земля, став еще плодороднее[2]. Евангелие надо сеять, мы его сохраняем, когда бросаем в сердца, как в почву. Но, увы, мы не понимаем, чего просят «все», и сколько страдания стоит за этой просьбой, и держим наготове непригодные ответы — сегодня, после стольких перемен. Беда в том, что «если у нас все хорошо», то мы уже никому ничего не говорим и ничего собой не представляем. Я думаю, сказать «все» — не значит сделать Церковь отелем, ее подлинная задача — быть домом. Конечно, есть искушение превратить Церковь в отель, с большим или меньшим числом звезд, с разными традициями и особенностями, и такая Церковь в конце концов беднеет. Но нельзя в борьбе с этим искушением выставлять таможенные посты, как сказал бы Папа, или фильтры: задача — сделать так, чтобы в Церкви все чувствовали себя как дома.
Тема «всех-всех-всех» вызывает трудности у того, чья проблема — в правилах. Такая же проблема была у старшего брата в притче о милосердном отце. Но если мы теряем радость отца о вернувшемся сыне и строим отношения только «по справедливости», без любви, то и в самом деле на первый план выйдет потребность в правилах и в ясности.
Диалектика между истиной и любовью не нова. Бенедикт XVI предлагает решение задачи: не бывает одна без другой. Маццолари сказал бы, что в противном случае истина станет камнем, куском черствого хлеба, который мы швыряем людям. А любовь без истины — не настоящая. Но Папа Франциск прав, когда говорит: пусть «все» будут дома. Ведь если в Церкви их дом, потом они увидят и поймут, какие в этом доме правила.
Если мы не замечаем, что Церковь — и приход — «больше», чем мы привыкли думать, то применяем критерии оценки, по которым выходит, что все у нас плохо. Иногда продолжаем мечтать о христианском мире, о христианском обществе. Но если думаем обо «всех», к нам возвращается и что-то из утраченного, и многие вопросы перед нами встают, и мы их больше не замалчиваем; да, иногда это сложные вопросы, ведь и жизнь — сложная, подвижная, у каждого своя, и в ней есть соблазн поставить Церковь в один ряд со многочисленными агентствами, дешево предлагающими услуги по оздоровлению или консультированию. Но тут-то и звучит вызов, обращенный к нам. В этом смысле Папа Франциск нам доверяет гораздо больше, чем мы сами себе, когда думаем: «мы неспособны», дело слишком трудное. Возможно, мы сами что-то слишком усложняем, когда ищем гарантий, а их всегда недостаточно; или же обнаруживается, что наша принадлежность к Церкви идеологизирована, в человеческом смысле очень скудна.
Ваше Высокопреосвященство, поговорим о молодежи. Несмотря на социальные сети, а может быть из—за них, растет уровень тревожности, одиночества, насилия. Может ли Церковь и ее структуры быть рядом с теми, кто страдает от этих бед, — иногда подлинных трагедий — и предотвращать их?
Я думаю, необходимо строить общину. Церковь-община — одна из больших задач, поставленных перед нами II Ватиканским Собором, а мы очень мало ею занимались. Конечно, Церковь бывает общиной, когда расцветают движения или проекты с очень короткой траекторией, часто связанные с очередным священником. А что касается молодежи, тут встает очень серьезный вопрос о языке. Несомненно, мы должны освоить цифровой язык, но на этой теме я не «зациклен». Цифровой язык и цифровой мир, куда мы входим с большим опозданием, сопряжены с риском уплощения. Сила Церкви всегда в присутствии. Но, понятное дело, если Церковь не умеет общаться «удаленно», трудно ей будет вовлекать в себя людей, говорить с ними, приближаться к ним. Серьезная проблема — уязвимость молодых. На нее можно реагировать повторением правил, хотя они уже ничего не значат для ребят, которые считают, что сами должны принимать решения. Но, по моему мнению, главная беда в том, что мы живем в такое время, когда мало отцов и мало матерей.
Вы упомянули о церковных движениях. Кажется, сейчас они не так оживлены, как 20–30 лет назад. Они были важными «питомниками» евангелизации и формации, изобиловали призваниями к священству и посвященной жизни. Действительно ли движения в кризисе? Уходят из церковной жизни? Какое будущее вы для них видите?
Надо сказать, что мы годами — и довольно безуспешно — тратили силы на поиски различий, демонстрируя пастырскую недальновидность. Вспомним, как приходы и движения перетягивали одеяло каждый на себя: недоверие, разговоры о церковной географии, мы такие разные, мы друг друга не переносим… Все это, с одной стороны, истощало, а с другой — кто-то возомнил себя сильным и в итоге потерял много возможностей для реального присутствия. Сегодня, как мне кажется, совсем другая фаза, совпадающая — в Италии, да и во всей Европе — с переосмыслением прихода: что такое приход, в чем его смысл, какова его роль, форма. Мы об этом размышляем после стольких веков, когда картина почти не менялась. Из той же области вопрос о связи между пресвитерским служением и приходом. Какие служения и субъекты помогут сегодня Церкви присутствовать среди людей? И тут, я бы сказал, движения переживают пору созревания, переходят во взрослый возраст. Остается только надеяться, что не к старости, не к старческой немощи! Это важный переход, требующий отеческого сопровождения, непременно заинтересованного, потому что равнодушие не ведет к зрелости. Надеюсь, получится так сопровождать их созревание, чтобы они не теряли энтузиазма, и пусть каждое движение находит для себя формы, максимально стабильные, но не склеротические. Жизнь всегда сложнее схем, но, когда пастырство основано на Евангелии, верные ответы обязательно найдутся.
В Италии весьма значимую роль играет католическая школа. Конечно, если посмотреть на Европу в целом, юридические рамки разные, и помощь от государства приходит разная. Вероятно, Италия в числе тех стран, где государство меньше финансирует негосударственную школу вообще и католическую в частности. С другой стороны, католическая школа, по—видимому, остается важной апостольской и социальной платформой, которая обращена ко всем: не только к детям, но и к семьям. Может ли она оставаться символом Церкви, которая обращается ко всем и всем несет Евангелие?
Католическая школа не хочет становиться заведением для привилегированных, поэтому ей следовало бы расширяться, но тут есть объективные трудности. Поскольку она не хочет стать школой для привилегированных, надеюсь, она найдет возможности вносить вклад в решение очевидных проблем с образованием и укрепит свое положение. Я считаю, что католическая школа способна оказывать помощь обществу, потому что у нее в запасе ценности, знания, понятие общего блага, христианский гуманизм, тесно связанный с евангелизацией. Возьмем еще одну актуальную диалектическую пару: благовестие и человеческое развитие[3] — что сначала? Иногда одно, иногда другое. Нельзя решить в лабораторных условиях. Решает жизнь. Но мы боязливы и часто поддаемся искушению, о котором уже говорили: проводим различия или строим, как выразился Папа Франциск, «экспансивные апостольские планы, педантичные и хорошо продуманные, как и подобает проигравшим генералам!»[4] Идеализированная Церковь перед лицом жизни, все более сложной и противоречивой. Нужно переосмыслить и запустить в работу педагогическое наследие католической школы, преодолевая страх и робость, чтобы ответить на подлинные вызовы, восстанавливая связи и их содержание. Возьмем нравственные вопросы. Нам есть что сказать? Ну конечно! Мир полон людей, которые вредят себе и плохо живут. Вот только наше предложение может показаться не слишком привлекательным, его принимают за морализаторство, а не за антропологическую мудрость. Любить и быть любимым — в этом красота, и наша специализация — преподавать эту красоту, а мы норовим предложить схему — обедненную, некрасивую, неприятную. Нас воспринимают как слишком тесное платье или пышный мундир, как у тех, кому нравится униформа и кто чувствует себя значительным, потому что ее носит. Однако мир идет в другую сторону.
Кстати, о «мундирах»: число призваний к священству и монашеству тоже сокращается. Какое надо предложить пастырство призваний? Вместе с молодежным пастырством? Как наставлять кандидатов к священству и монашеству в семинариях и новициатах? Подготовка семинаристов — всегдашняя тема для обсуждений. Утвержденные документы, похоже, не влияют на новые образовательные практики. Или, по крайней мере, создается такое впечатление. Что вы об этом думаете?
Боюсь, что мы предлагаем много всего, но не умеем объяснить, зачем так жить. Можно составлять идеальные документы-обоснования, но если не давать ответа на вопрос: почему такая жизнь прекрасна? — все впустую. К тому же дети берутся не из пробирки, а из жизни. Если нет живых общин, а в них любовь, и меня притянет ее красота — кто меня убедит? Подлинная проблема в том, что мы, проповедуя Евангелие, мало внимания уделяем призваниям. Мы в какой-то мере вписались в культуру благополучия, анонимную, а любовь всегда личная, и она от тебя требует терять, а не обладать; жертвовать собой при необходимости, а не жить припеваючи любой ценой. Надо понять, что для меня есть жизнь гораздо лучше, чем та, какую предлагают транквилизаторы, или где я занимаюсь только своими делами, или живу как получится. Если не понимаю того, что дружба освобождает, что некоторые обязательства нас делают более свободными, чем если мы носимся по воле волн, — все рушится. И тут становится видна ограниченность такого мнения, будто призвание только для священников и монахов. Опять-таки я понимаю свою личность как дар, если живу с другими, и они мой дар принимают — это может быть очень по-разному: в общине, где к Евангелию относятся серьезно, и с ними мне лучше, я по-человечески вовлечен. Иногда мы выражаемся осторожно, говорим только о личном выборе; однако призвание звучит не «выбирай», а «следуй за Мной!» Брат Роже из Тэзе повторял: «Иисус не предлагает ученику: „Будь собой”, но: “Следуй за Мной!”»[5] Конечно, это позволяет быть собой по-настоящему. Ну а мы иногда говорим только: «Будь собой».
В любом случае уже просматривается будущее с растущим дефицитом рукоположенных служителей и монашествующих. И мы уже наблюдаем, в том числе в Италии, эксперименты с церковным устройством в этой чрезвычайной ситуации. Какова роль мирян, если они не превращаются в клириков? Каково устройство Церкви будущего, которая во многих регионах уже стала Церковью настоящего?
Подлинное переустройство произойдет, и с успехом, если учитывать перспективу миссии. Иначе это только внутреннее перераспределение ролей, что, по-моему, не очень вдохновляет и не очень по-евангельски. Ответы найдутся, если созрела жатва, если тебе жаль толпу, овец без пастуха, и ты видишь, что мало делателей. Тогда сумеешь всех вовлечь и найдешь, какую форму придать общине «с совместной ответственностью». Толпа — не лишний, а составной элемент нашего ученичества. Иисус нас призывает и посылает с миссией именно потому, что толпу считает «Своей», и нас побуждает считать ее «нашей». Христианин никогда не может мыслить себя без «толпы», то есть без ближнего, без «всех», без другого. Мы много говорили о совместной ответственности, но это не внутреннее перераспределение, а горячее желание достичь многих, потому что страдание огромно. Мы должны продумать конкретные способы совместной ответственности, но всегда с любовью к толпе, а значит — в миссионерской перспективе. Это одна из забот Синода о синодальности, и неслучайно он возвращает миссию в число важных критериев для гармонизации разнообразных возможностей, а в данном случае мы применяем этот критерий к функции пресвитеров.
Хочу еще раз поднять вопрос о злоупотреблениях по отношению к несовершеннолетним и уязвимым людям в Католической Церкви. Во многих странах составлены доклады о ситуации, по заказу государственной власти и епископских конференций. Складывается впечатление, что Церковь в Италии несколько запаздывает в этом движении, и выявлено пока слишком мало. Это действительно так? Или работа проводится, но о ней мало известно? Что делается, чтобы разобраться, предотвращать, врачевать ситуации, доставляющие столько страдания жертвам и их семьям?
Церковь в Италии переживает эту тему с большой скорбью, горечью, но вполне осознанно и, я полагаю, очень серьезно и трезво. Прежде всего мы слушали пострадавших без шума: мы убеждены, что только сердцем соприкоснувшись с болью, которую причинили людям злоупотребления, можно найти необходимую мотивацию и приложить все усилия, чтобы такое больше не повторилось. Мы работаем над образованием как основой для профилактики: всего за несколько лет, с 2019 года, создана сеть служб по защите несовершеннолетних, пронизывающая всю Италию. В эту громадную образовательную работу включены тысячи мирян обоего пола, профессиональных экспертов. Их задача — выстроить образовательные маршруты, чтобы все церковные пространства сделать более безопасными, с учетом интересов самых уязвимых. Десятки тысяч пастырских работников уже взялись за дело, и важные положительные отголоски слышны в гражданском обществе: не будем забывать, что свыше 70 % злоупотреблений по отношению к несовершеннолетним имеют место в семье. Открыто более 100 центров, где работают команды из мирян, очень компетентные и подготовленные, к ним может обратиться любой с сигналом о злоупотреблении: сексуальном, властью или совестью — в церковной среде, без срока давности. В области исследований тоже прилагаются усилия: эксперты из Католического университета Пресвятого Сердца в Пьяченце составили два обзора деятельности церковных служб по защите несовершеннолетних. Проводятся и другие междисциплинарные исследования в сотрудничестве с исследовательскими центрами, признанными на международном уровне, такими как Институт невинных во Флоренции и Междисциплинарный центр исследований по виктимологии в Болонском университете. Не забудем и о том, что образовательные пособия, изданные Итальянской епископской конференцией, переведены и применяются другими епископскими конференциями в Европе: в Чехии, Хорватии и Испании. В рамках инициативы «Мемораре», в сотрудничестве с Папской комиссией по защите несовершеннолетних, выстраиваются попечительские структуры в Церкви на Юге. Конечно, это лишь несколько шагов, но пройденных решительно и уверенно. И назад пути нет!
Часто говорят, что итальянские католики ушли из политики, хотя участвуют во многих социальных и волонтерских проектах. Это так, по-вашему? Уход католиков — просто частный случай общегражданского разочарования в политике или есть другие причины? Как решить проблему? Ведь «политика — это высшая форма милосердной любви», как повторяли в свое время разные понтифики.
С одной стороны, католики отсутствуют, с другой — присутствуют, причем во многих нишах. В политических силах они представлены почти везде, по крайней мере всегда есть часть, ведущая диалог с Церковью. Подлинно ключевая задача — договориться о том, что значит заниматься политикой, причем вдохновляясь социальным учением Церкви. Мы наблюдали трансформацию политики: изменились облик и мотивация политика. Надеюсь, что призыв Папы Франциска к политической любви в энциклике Fratelli tutti побудит кого-то направить свою заботу о ближнем, об общем благе, внимание к социальному учению в мирское политическое русло. Для этого служения нужны ум, способности и много вдохновения.
Каковы сейчас отношения Итальянской Церкви с правительством? Кажется, по теме мигрантов есть значительные расхождения…
Хорошо налажен диалог и в некоторых сферах отличное сотрудничество. По теме мигрантов ведется непростой диалог, как, впрочем, было и с прежними правительствами. Запрос — спасти людей и создать работающую систему, которая легальностью победит нелегальность. Когда эту задачу понимают как факультативную или искаженно: «Впустить всех», — тут мы возражаем. Церковь никогда не говорила «впускайте всех», равно как и никогда не говорила «всех вон», а сказала, что надо спасти всех и создать систему принятия — серьезную, работающую, с правами и обязанностями, и здесь требуется европейская политика, а Европа, к сожалению, большей частью не участвует. Гуманитарные коридоры — ясное и реалистичное указание на путь к безопасности.
Что вы думаете о присутствии католиков в мире культуры и искусства? Присутствуют или отсутствуют? Есть способность к диалогу или отчуждение? Остается ли художественное и культурное наследие Церкви поводом к евангелизации и диалогу?
Лично я убежден, что, как и в политике, присутствие католиков уже не должно выглядеть как монолитная принадлежность, декларированная, стройными рядами. Конечно, нет недостатка в предубеждениях, но вообще я думаю, многие расположены к общению и диалогу, даже если часто преобладает черно-белая логика, наиболее созвучная тому, как преподносят тему Церкви некоторые СМИ. Разумеется, легче навешивать ярлыки, чем принять вызов и посмотреть в лицо друг другу. В мире культуры и искусства Церковь в прошлом была частой и заметной гостьей: достаточно вспомнить, какая часть итальянского художественного достояния, уникального в мире, носит религиозный характер. Сегодня очень трудно найти выразительные средства и, пожалуй, мы даже «робеем» перед несколько агрессивными проявлениями доминирующей культуры. Однако я думаю, что вклад католиков в культуру ценен и важен: нам есть что сказать и чем поделиться, и гораздо больше тех, кто готов слушать и общаться, чем может показаться поверхностному взгляду. Христианские ценности и евангельская весть могут много сказать и дать нашему обществу. Мы не должны бояться поиска новых языков и подходов. Нужна открытость, способность слушать и творческая фантазия, умеющая проходить через стены и заборы.
«Восемь из тысячи» годами остается важным ресурсом для Католической Церкви в Италии, а потому и предметом постоянной полемики. Как вы сегодня оцениваете этот инструмент? Финансовый поток растет или сокращается? И как распределяются эти ресурсы?
С объединением Италии немало церковной собственности было экспроприировано государством. В качестве символической компенсации государство приняло решение о перечислении маленькой суммы всем приходским священникам. Так создалась система с высоким риском дисбаланса, в которой духовенство, по крайней мере частично, получает «жалованье» от государства. «Восемь из тысячи» — это качественный скачок, фактически одна из форм налогового участия: государство предоставляет налогоплательщикам решать, кому адресовать 0,8 % налога на физических лиц. Сначала выбор был между самим государством и Католической Церковью, потом идея так понравилась, что еще 12 религиозных организаций запросили и получили право включиться в эту систему. Благодаря «восьми из тысячи» с 1990 года по сей день Католическая Церковь может оказывать поддержку тысячам священников, которые не только несут пастырское служение, но и остаются первой инстанцией, куда обращаются те, кто нуждается в помощи и утешении, независимо от религиозных взглядов. Эти священники учат детей, помогают семьям в трудном положении, больным, одиноким старикам, бедным и маргиналам. Но система «восемь из тысячи» еще и позволила осуществить тысячи социально значимых проектов, сетью охватывающих территорию: они активно поддерживают занятость населения, сберегают историко-культурное и художественное наследие, содействуют развитию в беднейших странах. Мы реально — и существенно — помогаем остаться, не уезжать, что возможно только если создаешь возможности для работы и учебы. На сайте www.8xmille.it публикуется свежайший отчет о том, куда идут деньги. Да, суммы, поступающие от «восьми из тысячи» сокращаются по разным причинам, и это огорчает, особенно из-за того, что не удается сделать столько добра, сколько хотелось бы. Плоды «восьми из тысячи» — благотворительные столовые, помощь бедным и маргиналам, лица и истории людей, на чьем месте может быть кто угодно, потому что Церковь не выбирает, а принимает всех, кто нуждается, просто потому что они нуждаются.
Мы очень благодарны Вашему Высокопреосвященству за то, чем вы поделились с нами и нашими читателями. Последний вопрос — о порученной вам Папой Франциском миссии мира в Украине. Уже есть конкретный результат?
Да. О нем можно прочесть в недавних официальных коммюнике. Украинское правительство официально поблагодарило Святой Престол, вместе с Катаром и ЮНИСЕФом, за помощь по вопросу о детях, захваченных во время конфликта. И было формальное заявление от русских. Воссоединение нескольких детей с семьями стало гуманитарным действием такого рода, какому нас просили способствовать. Конечно, мы понимаем, что этого слишком мало, что нужно сделать гораздо больше, и надеемся, что это станет стимулом для поиска возможностей разрешить конфликт. Нам бы хотелось, чтобы тысячи детей этим летом прибыли в Италию, где они найдут мир, безопасность, утешение, почувствуют себя защищенными и любимыми. Папа Франциск не опускает рук. Но ни у кого нет в кармане ключа к миру: надо искать его вместе. Потребуется много дипломатии… Гуманитарный аспект очень важен. Конфликт не становится человечнее, но мы стараемся не терять человечности и смягчать хоть какие-то из трагических последствий. Надеемся, что международное сообщество сойдется для поиска справедливых и надежных решений.
***
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Ср. R. Dreher, L’opzione Benedetto. Una strategia per i cristiani in un mondo post-cristiano, Cinisello Balsamo (Mi), San Paolo, 2018. Ср. также A. Lind, Qual è il compito dei cristiani nella società di oggi? «Opzione Benedetto» ed eresia donatista, в Civ. Catt. 2018 I 105–115.
[2] Ср. G. Guareschi, Don Camillo e don Chichì, в Tutto Don Camillo. Mondo piccolo, II, Milano, Rizzoli, 2008, 3114 сл.
[3] Церкви в Италии посвятили этой теме первое Национальное собрание (Рим, 30 октября — 4 ноября 1976 г.). Ср. A. Spadaro, Quando la Chiesa italiana ebbe il coraggio di osare. Intervista a Giuseppe De Rita, в Civ. Catt. 2020 III 513–523.
[4] Франциск, Обращение к членам кардинальской коллегии и Римской курии с рождественскими поздравлениями, 23 декабря 2021 г.
[5] Ср. M. Zuppi, Guarire le malattie del cuore. Itinerario quaresimale, Cinisello Balsamo (Mi), San Paolo, 2016.
