Давид Нойхауз SJ

Раввин Эдвард Фельд, еврейский писатель и литургист из США, недавно написал комментарий к Торе (Пятикнижию), который легко читается, но при этом имеет академический и духовный характер. В нем углубленное изучение Библии сопряжено с сильным духовным подходом в духе раввинистической традиции. В то время как многие комментарии к Пятикнижию специализируются на хорошо известных повествованиях, в этом труде внимание сосредоточено на юридических текстах. Слово Тора слишком часто переводится как «Закон», со всей скрытой негативностью термина, но оно означает именно Божественное «наставление, воспитание». Комментарий раввина помогает католическим читателям четко увидеть, насколько глубоко породнены евреи и католики.

***

Веками католики воспринимали евреев как более или менее слепых последователей Ветхого Завета, которые не могли по-настоящему понять, что после пришествия Христа этот текст больше не имел никакого самостоятельного значения. Согласно полемическому утверждению святого Павла, их разум был под покрывалом, что мешало им понять: «Но умы их ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом» (2 Кор 3, 14).

В искусстве, особенно в скульптуре, эта цитата иллюстрируется известным образом двух сестер-близнецов: одна гордая, могущественная Ekklesia (Церковь), с проникающим в душу взглядом, и вторая — Synagoga (Синагога), безутешная, подавленная, с завязанными глазами. Церковь удерживала монополию на понимание Ветхого Завета: в силу аллегорической экзегезы она видела повсеместное присутствие Христа: имплицитно — в Ветхом Завете и эксплицитно — в Новом. Святой Августин с фантазией сравнил евреев с римским рабом, идущим по дороге в школу за сыном своего господина и несущим его книги. Раб не умел их читать, но заботился о том, чтобы они были в распоряжении ученика. В комментарии к 56 Псалму он писал: «Они стали нашими носителями книг, подобно рабу, носившему кодексы за господами. Рабы утомлялись, нося их, господа совершенствовались, читая».

Положив конец повсеместному учению о презрении к евреям и иудаизму, веками распространявшемуся христианами, Католическая Церковь сейчас стремится искоренить такой подход, в том числе к еврейскому пониманию Библии. Со II Ватиканского собора до наших дней диалог с еврейским народом дал католикам осознать, что еврейская интерпретация Ветхого Завета может предложить очень многое. Важный документ Папской Библейской комиссии от 2001 года, «Еврейский народ и его Священные писания в христианской Библии», подчеркивал: «Христиане могут и должны признать, что еврейское прочтение Библии — возможное прочтение, оно сообразно еврейским священным Писаниям с эпохи второго Храма и аналогично христианскому прочтению, которое развивалось параллельно ему. Каждое из обоих прочтений соотносится с соответствующим видением веры, плодом и выражением которой оно в итоге является, и, следовательно, они неотъемлемы друг от друга. В конкретном плане экзегезы христиане, тем не менее, могут многое узнать из еврейской экзегезы, практикуемой более двух тысяч лет, и, действительно, в ходе истории они многое усвоили. Со своей стороны они могут надеяться, что евреи смогут извлечь пользу из христианских экзегетических исследований» (п. 22). Евреи не только не слепые, не только смотрят на вещи иначе, но то, что они видят, может быть большим преимуществом для католиков, которым нужно многому научиться у них.

Эдвард Фельд — еврейский раввин-консерватор из США; писатель и литургист, занимался еврейским богословием, молитвой и еврейской Библией. Автор монографии о Псалмах в прошлом, он недавно опубликовал комментарий, доступный, но при этом — эрудированный и глубоко духовный, о Торе, т. е. о пяти книгах Моисея, известных как Пятикнижие. Фельд связывает серьезную академическую дисциплину, типичную для научного изучения Библии, с глубоко духовным подходом, созвучным раввинистической традиции. Переплетение академической основательности и ответственной религиозности, энциклопедической гипотезы и переживаемой веры делают эту книгу жемчужиной среди множества томов, посвященных изучению Пятикнижия. Католический читатель может извлечь из нее огромную пользу.

Многие комментарии к Пятикнижию опираются на знаменитое повествование Книги Бытия, Исхода и Чисел. Эта же работа концентрируется, главным образом, на законодательных текстах книг Исход, Левит и Второзаконие, к которым применен научный анализ критико-исторического характера, чтобы наметить развитие Торы в веках. Термин Тора слишком часто переводился как «Закон», со всей негативной подоплекой кажущейся дихотомии св. Павла между законом и свободой, буквой и духом. Тем не менее, Тора означает больше, чем просто закон: это Божественное наставление, дабы человек мог жить согласно воле Божией, открытой в слове Божием. Кроме того, католики часто обходят вниманием тот факт, что Тора проливает яркий свет на личность Иисуса в качестве воплощения Слова (ср. Ин 1, 14) и исполнения Закона (ср. Мф 5, 17). Иисус прожил жизнь евреем; заповеди Торы определяли контуры Его повседневного существования. В определенном смысле Тора — детальная биография Того, Кто, по Его же собственным словам, «не нарушить пришел <…>, но исполнить» его заповеди, и провозгласил: «Доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф 5, 17-18).

Католические читатели склонны опускать эти юридические тексты, что, к тому же, подтверждается отрывками из Пятикнижия, провозглашаемыми в литургии. Ее чтения почти исключительно ограничены повествованиями, описывающими Адама и Еву, Ноя, Авраама и Сару, Исаака и Ревекку, Иова, Лию и Рахиль, Иосифа и его братьев, Моисея, Аарона и Мириам. И, тем не менее, именно юридические тексты — ядро первых пяти книг Библии. Истинное сердце Пятикнижия — книга Левит, в которой повествование минимально. В католическом Лекционарии присутствие этой книги совершенно маргинальное: она представлена всего пятью короткими чтениями.

Действительно, половина из 187 глав Пятикнижия фокусируется на откровении Торы на горе Синай (от Исх 19 до Числ 10, то есть, 58 глав Пятикнижия) и на передаче Торы сорок лет спустя в земле Моав (от Числ 25 до Втор 34, то есть, 40 глав). Первый раздел обобщает год, проведенный на Синае, когда народ Израиля получал наставления как жить, будучи избранным Богом народом, а второй раздел охватывает последние дни странствия по пустыне, когда народ приходит в землю Моав, останавливается на берегах Иордана, напротив Иерихона, и заново получает Тору (deutero—nomos, что на греческом означает «второй закон»). Поскольку первое поколение отказалось войти в землю из опасения перед населявшими ее великанами, тем самым продемонстрировав недостаток веры (ср. Числ 13–14), оно должно было умереть в пустыне. Следующее поколение заново получает закон от Моисея и затем входит в землю, пересекая Иордан под предводительством Иисуса Навина. В этих двух разделах Пятикнижия повествования достаточно мало, превалируют закон и увещевания соблюдать его.

Фельд исследует четыре исторических момента, предстающих внимательному взгляду того, кто тщательно изучает юридические тексты, признавая главные источники, объединенные для создания Пятикнижия. Древнейший юридический кодекс известен как Кодекс Завета (см. Исх 21-23), анализируется как революция, возглавленная пророками в Северном Царстве (Израиль) в первой половине VIII века до н.э. Второй кодекс находится в книге Второзаконие (см. Втор 12-26), и был обнародован во время правления Осии, царя Иудеи, во второй половине VII века до н.э. Третий момент — Кодекс святости, распространенный священниками, его можно отследить во второй половине книги Левит (См. Лев 17-27): он развился во время и после изгнания в VI веке до н.э. Четвертый и сущностный момент — объединение разных материалов и составление единого корпуса из пяти книг, что приписывается Моисею. Эта редакторская работа была выполнена элитой священства в V веке до н. э. Составители не старались придать последовательность финальному литературному произведению, а сохранили разнообразие, характерное для разных пластов.

Фельд предлагает тезис, согласно которому внутри каждого из этих пластов можно распознать религиозно-духовную революцию, определяющую вклад народа Израиля в религиозную историю всех, кто видит в Пятикнижии библейский фундамент языка, учения и религиозной жизни. Во введении он утверждает: «Я сам верю, что эти революции открыли и положили начало чему-то, смысл чего превосходит их время и доходит до наших дней, поскольку они оказались поиском фундаментального понимания значения веры в Бога и экзистенциального поведения, требуемого верой» (xix).

По мере того, как раввин объясняет, какие последующие революции привели к эволюции формулировки божественного учения со стороны Израиля, каждая глава его труда проливает свет на новый богатый значением пласт Торы. Фельд экспонирует явные противоречия между юридическими кодексами в ходе их развития. Тем не менее, он постоянно подтверждает, что динамичная связь между ними, на каждом уровне, намеренно сохранялась в продолжительной работе по модификации текста, целью которого было создать универсальность и сложность, которые будут воздействовать на читателя и вдохновлять его. Блестящий пример касается законов о субботе (шаббате), дне отдыха в библейском времени. Фельд показывает, как единственный день еженедельного отдыха эволюционировал в альтернативу храму, разрушенному вавилонянами в VI веке. Святое место, Иерусалимский храм, уступает место священному времени, субботе. Именно священнический законодатель сделал субботу ядром, не только развив законодательные тексты, но поместив в них рассказ о сотворении мира, где выделено центральное место субботы, именно в начало книги Бытия. Фельд объясняет: «Отдых, отказ от работы и созерцание могут приоткрыть возможность припасть к Божественному. Суббота — передышка, которую Божество, Сам Бог, взял, завершив дело творения, это дыхание нашей духовной жизни. Такое новое понимание религиозности есть дар уединения» (198 s.). Как отмечает Фельд, именно Абрам Джошуа Хешель, великий еврейский мыслитель XX века, утверждал, что Шаббат — «выражение, в полном смысле этого слова, еврейской религиозности» (217). Фельд цитирует величественное описание субботы, сделанное Хешелем в книге «Бог в поиске человека»: «Присутствие вечности, момент величия, сияние радости. Душа обогащается, время — отрада и духовный мир — наивысшее вознаграждение» (218). Многим католикам, утратившим смысл субботы, дня, посвященного Богу в размышлении, в молитве и в благодарении, здесь нужно многому научиться.

Книга Фельда предлагает католическим читателям три полезных и стимулирующих вклада.

1) Во-первых, она помогает углубить понимание основной части Писаний, общих для евреев и христиан. Используя современные научные методы и не отвлекаясь от современных дебатов ученых, Фельд документирует развитие текстов вплоть до обретения окончательной и устойчивой формы.

2) Во-вторых, раввин предлагает католикам драгоценное видение иудейского мира, иллюстрируя на протяжении всей книги битву древних и современных раввинов, со значением Торы, центральной для религиозной идентичности, кредо и еврейской практики. Документ Секретариата по единству христиан «Руководящие принципы и предложения по применению соборной Декларации» (Nostra aetate п. 4) от 1974 года, предписывает: «Пусть христиане стараются лучше понять основополагающие компоненты иудейской религиозной традиции и усваивают сущностные характеристики, которыми сами евреи определяют себя в свете их нынешней религиозной реальности». Эта книга вводит читателей в мир иудейских экзегетики, богословия и духовности. В ней звучат взволнованные еврейские голоса, у которых стоит многому научиться, тем более, если мы, как именно в случае католиков, призваны вести диалог с евреями, особенно — в чтении общего Писания.

3) В-третьих, книга предлагает глубокую духовность, укорененную в библейском тексте, в практике и вере ее автора. Эта духовность проповедует молитву и созерцание, объединяет веру и разум. В заключение Фельд утверждает: «Полное воплощение Торы всегда слегка вне доступности для нашего понимания. Все время происходит новый мидраш, новая линия интерпретации, которую мы должны написать для нашего времени, таким образом, чтобы парадоксы Торы могли обрести для нас синтез здесь и сейчас. Духовная жизнь, открытая ее авторами, продолжает говорить с нами, и тем самым мы применяем ее установления и практики к нашему времени, предлагаем наше понимание их значения. Безусловно, и наши усилия окажутся неполноценными и, в свою очередь, приведут к новому подъёму. Жизнь Торы — непрерывная цепь революций, непрерывная цепь откровений» (254).

Папа Франциск, обращаясь к Международному совету христиан и евреев, 30 июня 2015 года подчеркнул: «Христианские конфессии обретают свое единство во Христе; иудаизм находит свое единство в Торе. Христиане веруют, что Иисус Христос — Слово Божие, ставшее плотью в мире; для иудеев Слово Божие присутствует в первую очередь в Торе. Основание обеих традиций веры — Единый Бог, Бог Завета, открывающий Себя людям посредством Своего Слова. В поиске праведного отношения к Богу христиане обращаются ко Христу как к Источнику новой жизни, иудеи — к учению Торы». Комментарий раввина Фельда к Пятикнижию помогает католическим читателям распознать еще более ясно, насколько глубоко породнены евреи и католики.