Альваро Лобо Арранц SJ

Уже многие европейские страны одобрили законы в пользу эвтаназии. Этот феномен вскоре может распространиться и на другие страны Европы и мира. В данной статье рассматриваются различные изменения, произошедшие на политическом, экономическом, социальном и культурном уровнях, которые привели к одобрению такого законодательства. Речь идёт о тех тенденциях и динамиках, которые в первое время казались малозначимыми и неспособными оказать большое влияние, но впоследствии, отдалившись от преследования общественного блага и от истины, внесли свой вклад в утверждение «культуры потребления», распространившейся по всему Старому Свету. Автору принадлежит ряд статей в испанских издательствах; в настоящее время он занимается изучением морального богословия в центре Sèvres в Париже.

***

8 октября в Верховный суд Италии было представлено более 1,2 миллиона подписей за проведение референдума о легализации эвтаназии. Почти 400 000 из этих подписей были поданы онлайн. Целью референдума является частичная отмена нормы уголовного кодекса, запрещающей введение легальной эвтаназии в Италии.

Если бы референдум получил одобрение, активная эвтаназия была бы разрешена в формах, предусмотренных законом касательно информированного согласия и прижизненного завещания, при соблюдении определённых требований. Эвтаназия останется наказуемой в случаях, если совершается по отношению к человеку, неспособному к волеизъявлению, или в отношении человека, чьё согласие было добыто путём применения силы или угроз, а также в отношении лиц, не достигших восемнадцатилетнего возраста.

Современное законодательство запрещает активную эвтаназию как в её прямой форме, когда врач назначает смертельный препарат попросившему об этом человеку (статья 579 уголовного кодекса), так и в непрямой форме, когда сам субъект эвтаназии подготавливает смертельное средство и самостоятельно его принимает (статья 580).

Формы пассивной эвтаназии, являющейся по сути бездействием по отношению к поддержанию жизни больного пациента, с уголовной точки зрения уже считаются законными, в особенности, когда прерывание лечения имеет целью избежать феномена «безрезультатной», или напрасной, медицинской помощи.

Кардинал Гуалтьеро Бассетти, президент Конференции епископов Италии, 8 октября прошлого года, в ходе XXVII Национального конгресса ассоциации католических врачей Италии, вмешался в «оживлённую общественную дискуссию», заявив, что «перспектива референдума по декриминализации убийства лиц по обоюдному согласию вызывает значительное беспокойство». В особенности сегодня, перед врачами, «необходимо снова указать, что помощь в наступлении смерти не является проявлением сострадания, но лишь отражением антропологической и нигилистической концепции, в которой нет места ни надежде, ни межличностным отношениям».

Напомним, что в Голландии в 2020 году число смертей путём эвтаназии достигло 6938, что является максимумом с 2002 года, когда закон вошёл в силу, и превысило на 9% цифры за предыдущий год. В 2003 году количество случаев осуществления эвтаназии по личному запросу составило 1815, что составляет 1,28% всех смертей, в то время как теперь этот уровень достиг 4,5%, при исключении смертей от COVID-19. Вопрос конца жизни занимает всё более значимое место в повестке дня разных европейских стран, в которых вот уже несколько лет действует соответствующее законодательство.

То, что произошло в Европе, произошло также и в других странах мира, например, в Колумбии, Новой Зеландии и Канаде. Мы находимся перед сложной панорамой, где не приходится удивляться, что всё новые страны сталкиваются с этой ситуацией, которая ставит сложные вопросы на разных уровнях и грозит породить последствия, которые будет трудно контролировать. Кроме этого, данная проблема имеет свою внутреннюю динамику, которую следует внимательно проанализировать, поскольку, помимо COVID-19, речь идёт об одном из самых больших этических, политических, социальных и медицинских вопросов нашего времени. 

Позиция Католической Церкви в этом споре оставалась ясна: «величие и ценность человеческой жизни» должны отстаиваться без компромиссов[1].  Об этом ясно говорит Послание Конгрегации доктрины веры Samaritanus bonus, в котором повторно указывается и утверждается в качестве «окончательного учения», что «эвтаназия является преступлением против человеческой жизни». Кроме того, наблюдается полное согласие по этому вопросу на межрелигиозном уровне, как показывает, например, «Совместная декларация монотеистических авраамических религий по вопросам окончания жизни», подписанная в Ватикане 28 октября 2019 года. В данном документе фиксируется взаимное согласие католиков, евреев и мусульман по таким утверждениям, как: «Эвтаназия и ассистированный суицид являются глубоко ошибочными с моральной точки зрения и должны быть безоговорочно запрещены. Любое давление на пациентов с целью их принуждения положить конец собственной жизни категорически неприемлемо»[2]. С католической стороны такое видение проблемы основывается, прежде всего, на Священном Писании — в качестве богословского основания приводятся в пример книги Бытия и Исхода[3] и ряд цитат из Евангелия[4], — а также на церковном Учении и Предании. Подтверждение этому можно найти начиная со Второго Ватиканского собора, в таких документах, как, например, Gaudium et spes (GS)[5], выпущенная Конгрегацией доктрины веры декларация об эвтаназии Iura et bona, а также энциклика Evangelium vitae[6]. Кроме того, эта проблема обличается в решительном обвинении «культуры смерти», сформулированном святым Иоанном Павлом II.

Необходимо помнить, что эта позиция вовсе не противоречит заботе о страданиях тех людей, для которых боль и личное угасание стали настоящей экзистенциальной бездной. На самом деле, именно этот аспект способствует тому, что многие положительно относятся к возможности эвтаназии. Не стоит забывать, что подобные утверждения пользуются широкой популярностью, и ни один аргумент не должен быть оставлен без внимания, поскольку на карту поставлена чувствительность людей и, в особенности, сама человеческая жизнь.

В данной статье мы попытаемся рассмотреть проблему эвтаназии и отношения к окончанию жизни с иной перспективы[7], которая не основывается лишь на резком осуждении или же желании облегчить страдания тысяч больных. Будет предпринята попытка проанализировать, какие социальные, политические и присущие европейской культуре феномены заставили политиков, граждан и средства массовой информации активно защищать эту неоднозначную позицию в пользу эвтаназии. 

Это не просто политическая случайность, но слияние многочисленных процессов и изменений, которые имеют больший вес, чем кажется на первый взгляд. Поэтому, когда ведётся разговор об эвтаназии во всех её формах, по сути, принимается во внимание лишь вершина айсберга, на которой сходятся самые разные общественные динамики.

Медицина как общественное благо потребления

Вне всяких сомнений одним из самых больших достижений европейских государств в ХХ веке стало развитие системы здравоохранения, доступной каждому, – в особенности, если сравнить эти достижения с тем, что происходило в предыдущие эпохи, и с тем, как обстоит эта ситуация в других частях света. Несмотря на это, на протяжении уже нескольких десятилетий частный сектор играет большую роль в поддержании жизнеспособности этой системы, а порой и улучшает её. Но в результате эта область стала привлекательной сферой бизнеса для множества предпринимателей и, в том числе, медицинских специалистов. Таким образом, в сфере человеческих болезней зародился целый рынок, начавший предлагать ряд услуг, относящихся к здоровью и благополучию, с помощью которых можно добиться значительных изменений, таких, как радикальное снижение веса, исправление зрения и некоторые другие удивительные хирургические вмешательства.

Постепенная приватизация системы здравоохранения способствует созданию новых услуг на этом рынке. Само по себе это не плохо, но несёт в себе очередную проблему: изменяется само понятие о здравоохранении и работниках здравоохранения, чей труд более не рассматривается лишь как гарантия заботы о здоровье, но перенаправляется согласно интересам гражданина и его максимальному благополучию. Пациенты рассматриваются в качестве клиентов, а болезнь становится источником получения прибыли. Понемногу меняется и само понимание здоровья, и конечной целью лечебных мероприятий становится не нужда пациента, но удовлетворение его желаний. В том числе на медицинских факультетах растёт число студентов, склонных отбросить благородство и призвание своей профессии, поскольку они считают её лишь определённым способом обслуживания «клиентов», а не работой с «пациентами».

В случае эвтаназии такое видение имеет ряд последствий, поскольку эвтаназия не может быть лишь одной из предоставляемых здравоохранением услуг: она подрывает доверие к защите жизни, к заботе и беспокойстве о пациенте во всех формах, превращая врачей и медсестёр в инженеров человеческих жизней. Эвтаназия превращает медицинских работников из гарантов жизни в судей, решающих, кто может рассчитывать на предусмотренную законом «достойную» смерть, чтобы затем толкнуть их и на исполнение «приговора». Это противоречит духу некоторых основных принципов медицины, заложенных в клятве Гиппократа[8] и в Кодексе медицинской деонтологии[9]. Наконец, достаточно взглянуть на современный контекст, в котором видно, как наше общество нуждается в возможности рассчитывать на тех людей, чьё призвание заключается в борьбе за жизнь любой ценой: никакие меры, направленные на разрушение этого доверия, никогда не смогут заменить эту потребность.

«Всесильная» наука

Ещё одним фактором, внёсшим значимый вклад в благополучие миллионов людей по всему миру, стал научно-технический прогресс нашего времени. До сих пор перед глазами стоит образ первого человека на Луне, изобретение интернета и новых форм коммуникации, открытие человеческого генома, великий прогресс последних десятилетий в технике трансплантации и, в последнее время, успех вакцин против COVID‑19. Тем не менее, к этому впечатляющему ряду достижений необходимо добавить свирепое развитие военной техники, клонирование живых существ и проекты трансгуманизма, и это лишь немногие из «пятен» современного прогресса.

Победа за победой, понемногу наука заняла прочное место в современном мышлении, вплоть до того, что для некоторых она стала самой настоящей «религией». Её возможности столь обширны, что привлекли к науке атрибут «всемогущества». Но помимо пользы для человечества как вида, грандиозное развитие науки привело к тому, что суждения свелись к чистой целесообразности, оставив в стороне ценность добра, истины и достоинства каждой человеческой жизни. Тонкая грань между добром и злом была вытеснена разделением на «доступно науке» и «недоступно», что привело к появлению новых сценариев без учёта возможных последствий.

Ясно, что эвтаназия не требует значительного научного прорыва. Но в действительности проблема заключается вовсе не в науке как таковой, но в той власти, которой она была наделена. Наука, несмотря на весь прогресс, на который она способна, должна, как ни удивительно, признать, что различие между добром и злом остаётся в силе, даже если борьба между ними происходит лишь в совести отдельного человека. История может предоставить множество примеров того, как путаница между тем, что разрешено, и тем, что возможно, привела к неожиданным и весьма драматическим последствиям, и каждый элемент научного прогресса может оказаться бомбой замедленного действия. Опыт Бельгии и Нидерландов показывает, что законодательство в отношении эвтаназии оказывается на очень скользком пути, поскольку может применяться во всё более частых ситуациях: то, что ранее сводилось лишь к отдельным случаям, впоследствии может стать привычкой всего общества. И вместе со всем этим следует снова вспомнить, в одном ряду с другими негативными сторонами научного прогресса, о развитии ядерного оружия, клонировании живых существ и о трансгуманизме.

Опустошенное видение прогресса

В 1989 году пала Берлинская стена. Это событие выражало не только объединение Германии, но и падение СССР и, вместе с ним, того блока, который воплощал собой социалистическое видение мира в борьбе за мировую гегемонию в ХХ веке. Как следствие, экономический либерализм стал единственной жизнеспособной моделью для демократий, сплотив вокруг себя все державы, за исключением Китая, избравшего иной путь. С другой стороны, реальность климатических изменений и пережитый экономический кризис – равно как и тот, что надвигается на нас сейчас, – напоминают нам, что ресурсы ограничены, и что эта неолиберальная система может привести нас к коллапсу ровно так же, как это сделала предыдущая система, выметая из нашей головы очередную политическую утопию.

Помимо политических изменений, наше общество претерпело ряд глубочайших трансформаций. Новые формы либерализма вытеснили на задний план солидарность. Если в течение XIX и XX веков вопрос условий труда был связан с идеей прогресса и исправления несправедливых ситуаций, современный характер труда – более узко специализированного и чаще умственного, чем физического – привёл к тому, что очень немногие люди определяют себя в качестве «рабочих», чувствуя свою принадлежность к отдельному, чётко определённому социальному классу. Очень многие граждане уединённо наблюдают за тем, как идут вперед технология и экономика, в то время как их собственное тяжёлое положение остается без улучшений. Поэтому такая реальность ставит под сомнение саму идею прогресса, понимаемого как улучшение жизни каждого человека в отдельности и народа в целом, и заставляет использовать новые категории в этом отношении – и именно в эвтаназии находит одного из своих лучших союзников.   

Как мы знаем, многие политики, отстаивающие идею эвтаназии, связывают её с идеей прогресса, попросту приравнивая эвтаназию к категории расширения гражданских прав и утверждая, что такой новый сценарий приведёт к улучшению качества жизни как отдельных индивидуумов, так и всего населения. Этот феномен обнажает коллективную проблему: отсутствие смысла, сопровождающего прогресс нашего общества с одной стороны и, с другой, трудность глубокого осмысления того, что в действительности означает улучшение жизни населения и, в особенности, наиболее страдающих людей. Нам не следовало бы считать эвтаназию частью прогресса, поскольку она представляет собой не что иное, как провал общества, которое не умеет обеспечить инклюзию, поддержку и дать надежду тем, кто в этом более всего нуждается.

Современная политическая ситуация без дебатов

В ХХ веке усреднённый образ политика соответствовал, вероятно, мудрому человеку в возрасте, который видел в политике проявление собственной верности нации и её легитимным ценностям. По сравнению с этим упрощённым обобщением, сейчас мы наблюдаем появление нового образа политика: средний возраст заметно снизился; имидж имеет гораздо более сильное значение, чем раньше; личный опыт становится более узко специализированным и глобальным, а равенство становится реальностью в большинстве парламентов. И всё же изменения происходят не только на электоральном уровне, но и в том, каким именно образом осуществляется сама политика.

Повсеместное распространение социальных сетей приводит к тому, что парламент и общество в целом имеют всё меньший вес в диалоге о том, что важно. Не будет преувеличением утверждать, что большинство законов согласовывается в партийных кабинетах сильно заранее, а парламентские сессии превращаются в зрелищные мероприятия, где депутаты произносят речи, думая скорее о голосах, которые они получат на выборах, чем об убеждении общества. Политика становится всё менее похожа на дебаты и всё сильнее напоминает спектакль, что, в свою очередь, приводит к почти полному исчезновению столь необходимого диалога и почти полностью уничтожает противостояние идей.

В отношении эвтаназии такая политическая неустойчивость имеет прямые последствия. Кажется парадоксальным, что, например, во Франции эту деликатную проблему начали рассматривать в разгар беспрецедентного кризиса, когда реанимационные отделения больниц переполнены и система здравоохранения близка к коллапсу, что делает невозможным содержательные дебаты в Парламенте и за его пределами. В случае Испании закон об эвтаназии получил продвижение, несмотря на единогласно высказанное негативное мнение со стороны экспертов Комитета по биоэтике. Ведение политики, понимаемой скорее как «Игра престолов», чем как отстаивание идей, приводит к тому, что подобные законы оказываются частью игры, поскольку решение сложной задачи по определению тонкой грани между законным и неприемлемым оказывается возложенным на случайное большинство.

Государство XXI века

Изменения, через которые постепенно проходят современные государства, глобальная взаимозависимость и влияние экономических держав наложили ограничения ряду общественных институтов касательно их способности к действию. Пандемия стала одним из самых ярких примеров: различные государства испытали серьёзные затруднения в обеспечении помощи, координации и контроля беспрецедентной ситуации в здравоохранении, став в некоторых случаях лишь финансистами, субподрядчиками и распорядителями свобод.  В то же самое время именно от государства ожидаются защита и помощь.

В XXI веке мы также стали свидетелями того, как на первый план выходят различные общественные группы, которые раньше были маргинальным меньшинством. В некоторых случаях их борьба за справедливость сопровождалась возмущением против системы, которую они считали несправедливой, а государство и другие традиционные формы власти стали мишенью для обвинений во всех бедах, не всегда осознанно и не всегда обоснованно. Такой образ действий превращает государство в козла отпущения, и подобное чувство неодобрения заражает всё большую и большую часть общества.

Смешение государства с концепцией Еstablishment, правящей элиты, и снижение его способности действовать приводит к тому, что некоторые из возникающих проблем решаются путём предоставления мнимых прав и уклонения от принятия предложений, взятия на себя обязанностей и ответственности. В случае вопроса окончания жизни это становится особенно ясным: гораздо проще предложить некоторым людям возможность умереть, чем бороться до тех пор, пока не появятся необходимые условия, чтобы сделать смерть гуманной, и чтобы никто не стал осознанно желать смерти.

Сколько стоит жизнь?

Одним из самых больших вызовов, вставших перед европейскими странами, стало старение и одиночество нации, вследствие чего растут траты на здравоохранение и социальные нужды, что, наряду с пенсиями, вынуждает принять соответствующие меры для обеспечения функционирования системы. С другой стороны, утилитаризм, которым проникнута капиталистическая модель, вынуждает оценивать каждого человека в категориях затрат и выгод по отношению к обществу в целом, и так возникает искушение оценивать людей не на основании их человеческого достоинства, но их экономических возможностей. Этот соблазн зачастую не оставляет места для размышлений и превращает стариков и больных в самых уязвимых и наименее заметных членов общества.

Уже давно известно, что значимым альтернативным путём уменьшения страданий терминальной фазы жизни является паллиативная помощь, в чём соглашаются наука и биоэтика. Паллиативная помощь представляет собой гуманный путь, возможности которого постоянно развиваются и который даёт действенные решения медицинским работникам, семьям и пациентам, предлагая им сопровождение страданий больных. Целью такой помощи является примирение больного человека с самим собой, со своими родными и с миром. Но сегодня люди, страдающие от тяжелейших заболеваний – например, от бокового амиотрофического склероза – жалуются на отсутствие достаточных ресурсов и на отвержение их обществом, что не может не толкнуть их на отчаянные шаги.

Некоторых политиков не интересует вариант паллиативной помощи, которая представляется слишком дорогой по сравнению с эвтаназией, и легко заметить, что и в этом случае существование многих людей подчиняется экономическим критериям. Аналогично, становится понятно, что если открыть дорогу эвтаназии, многие пациенты выберут этот путь, чтобы покончить с приводящими их в отчаяние экономическими, семейными и социальными ситуациями, которые, тем не менее, не были бы таковыми, если бы этим людям была оказана помощь и поддержка. Один из уроков, который мы можем извлечь из текущего кризиса, связанного с пандемией, заключается в следующем: критерии экономической выгоды никогда не могут быть решающими в том, что касается здоровья, и, что особенно важно, государство должно делать всё возможное, чтобы облегчить страдания самых слабых[10].

Свобода «ведёт» свой народ

Одним из философских течений, оказавших наибольшее влияние на современную культуру, стал, без сомнения, экзистенциализм, одним из главных представителей которого был Жан-Поль Сартр. Речь идёт о предложении, которое отстаивает уникальную и определяющую роль «я», способного решить, что оно собой представляет и чем хочет быть независимо от окружающей реальности[11]. Для французского философа существование предшествует сущности, поскольку каждый решает для себя, как жить, являясь источником собственного существования. Еще во времена Просвещения свобода была признана основополагающим элементом всей Европы, так как являлась обязательным требованием для развития демократии. Несмотря на это, если свободу боготворить, она обесценивается[12]. Возведение свободы на трон заставляет забыть, что она предназначена вовсе не для поклонения, но для полного проживания её на опыте и для того, чтобы мы стали лучше. Поэтому она должна сочетаться с равенством, братством и другими ценностями, которыми являются также жизнь и человеческое достоинство[13]. Любой способ понимания свободы, оставляющий без внимания человеческую жизнь, неизбежно окажется ошибочным[14].

Религия эмоции

Наконец, стоит вспомнить, что мы живём в мире эмоций. Мы напряжённо следим за развитием событий в телесериалах, заставляющих нас плакать и смеяться в течение одной секунды, мы азартно увлечены спортом, мы ищем всё, что стимулирует выброс дофамина и даёт «позитивную энергетику», нас трогают фото в Инстаграме и мы можем излить собственное негодование в Твиттере. Следует также добавить, что mindfulness (осознанность, англ.), книги по аутотренингу, психологи и «ментальные коучи» приобретают всё большее влияние в нашей жизни лишь потому, что мы хотим контролировать наше внутреннее состояние гармоничным, здоровым и естественным способом.

В то же время можно констатировать, что религия теряет свои позиции на общественном и частном уровнях, и поэтому люди стремятся удовлетворить свою потребность в трансцендентном другими способами. Среди причин отвержения религий – отрицание смерти, морали и жертвенности как необходимых компонентов жизни. Несмотря на это, существует крайне мало экзистенциальных альтернатив, способных преодолеть пропасть страдания и смерти так, как это делают религии. Дело в том, что отказ от религии оставляет человека в одиночестве в его поисках смысла жизни. 

Не будет преувеличением утверждать, что основной причиной, толкающей множество людей на поддержку эвтаназии, является смесь эмоций и сочувствия к боли другого. Сама по себе такая эмпатия положительна. В то же время нельзя оставить без внимания тот факт, что в человеческой жизни страдания неизбежны – что вовсе не означает, что их нужно нарочно искать – и что, помимо избавления от страданий, необходимо искать в них смысл. Истинное сочувствие подразумевает разделение боли. Эта проблема не может быть решена на основании одних эмоций, поскольку чувства эфемерны и могли бы привести к запутанному и, вероятно, ошибочному видению реальности[15].

 Заключение

Несколько лет назад в окрестностях Атапуэрки (провинция Бургос в Испании) были обнаружены окаменелые останки представителя вида Homo heidelbergensis, который исследователи окрестили именем «Бенджамин»[16]. По мнению археологов, эти останки принадлежат девочке десяти лет с деформацией черепа, которая, безусловно, свидетельствовала о тяжелой инвалидности. Но самым важным для нас открытием стало то, что окружающие заботились о ней всю её жизнь: свидетельство, в котором антропологи увидели значимую веху в формировании взаимной заботы людей. Мы не можем оставить без внимания тот факт, что забота о других членах общества заложена в самой природе человека. Поэтому, обращаясь к вопросу об эвтаназии, мы не можем не применить в текущем XXI веке гуманную парадигму «культуры заботы»[17]. Это способ взаимодействия с реальностью, который открывает нас другим людям и ведёт к признанию личного достоинства каждого человека.

Именно на это призвал обратить внимание Папа Франциск: «Даже если мы знаем, что не можем гарантировать выздоровление от болезни, мы всегда можем и должны заботиться о живом человеке: не укорачивая жизнь, но и не борясь тщетно со смертью»[18].

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

  1. Ср. Св. Иоанн Павел II, Evangelium vitae (EV), п. 2.
  2. Незыблемым принципом всех трёх религий является человеческое достоинство, подвергающееся испытанию в случае тяжелой или терминальной болезни: «Помощь умирающему, когда бессильны любые способы лечения, – утверждают подписавшиеся, – представляет собой, с одной стороны, заботу о божественном даре жизни и, с другой стороны, знак человеческой ответственности и этики перед лицом страдающего». Именно это достоинство, берущее своё начало от Бога, вдохновляет и даёт возможность остановиться, когда клиническое вмешательство, всё более инвазивное благодаря прогрессу медицины, переходит за грань гармонии с самой жизнью, которая вовсе не должна быть сохранена любой ценой. Документ предлагает совместное действие: «С социальной точки зрения, мы должны приложить усилия, чтобы желание пациентов не стать обузой не внушило им чувство собственной бесполезности и, как следствие, чтобы к ним пришло осознание ценности и достоинства их жизни, которая заслуживает заботы и поддержки вплоть до своего естественного конца». Чтобы добиться этого, необходимы «законы и соответствующая государственная политика, защищающие права и достоинства человека в терминальной фазе жизни, чтобы избежать эвтаназии и способствовать развитию паллиативной помощи». В культурном отношении были сформулированы следующие направления действий: «Вовлечь общество в вопросы биоэтики касательно терминальных пациентов», «определить способы сострадательного сопровождения для тех, кто страдает и умирает», «повышать осведомлённость общества о паллиативной помощи путём соответствующей образовательной деятельности», «обеспечить поддержку семье и близким умирающего пациента».
  3. Ср. Быт 4, 9-15; Исх 2,
  4. Ср. Лк 12, 6-7; Мф
  5. Ср. Второй Ватиканский Собор, Gaudium et spes, п. 27.
  6. Ср. EV
  7. Приводимое здесь этическое размышление об эвтаназии основывается в своей большей части на «Informe del Comité de Ética de España sobre el final de la vida y la atención al proceso de morir», в Reflexiones en torno a la proposición de ley sobre eutanasia aprobada por el Congreso del Grupo de Bioética de UNIJES – Universidades Jesuitas, а также на статье B. Santȏt, «Loi pour l’euthanasie: désolé, ça ne passe pas!», в La Croix, 5 aprile
  8. Мы ссылаемся на ту её версию, которая, подобно «Женевской декларации», была принята Всемирной медицинской ассоциацией в 1948 году, а затем неоднократно пересмотрена и дополнена (1968, 1983, 1994, 2005, 2006 и 2007). Одобренный в октябре 2017 года в Чикаго текст утверждает следующее: «Как представитель медицинской профессии, я торжественно клянусь посвятить мою жизнь служению человечеству; моим главным интересом станут здоровье и благополучие моего пациента; я обязуюсь глубоко уважать человеческую жизнь».
  9. «Врач не должен проводить или одобрять виды лечения, направленные на провоцирование смерти, даже если сам пациент попросит его об этом (Кодекс медицинской деонтологии, ст. 36).
  10. Ср. Франциск, Fratelli tutti (FT), п. 22.
  11. Перефразируя Жан-Поля Сартра, можно сказать: Je suis de trop, donc j’existe (фр.).
  12. Ср. EV 19.
  13. Ср. FT
  14. «Свобода — это иметь возможность делать то, что не вредит другим» (Декларация прав человека и гражданина, 1789, ст. 4).
  15. «Сострадание к тем, кто просит смерти по причине крайне тяжелой ситуации, является добродетелью и высоким человеческим качеством, но нельзя забывать, что удовлетворение этой просьбы может иметь последствия для других людей и даже повлиять на будущее самых уязвимых из них» («Informe del Comité de Ética de España sobre el final de la vida e la atención al proceso de morir», цит. выше, 6).
  16. Ср. Rivera, «Atapuerca cuidó de Benjamina», в El País (elpais.com/diario/
    2009/03/31/sociedad/1238450407_850215.html), 31 марта 2009.
  17. Ср. Франциск, Культура заботы как путь мира. Выступление Святейшего Отца на LIV Всемирном дне мира, 1° января 2021.
  18. Id., Обращение к участникам региональной европейской встречи Всемирной медицинской ассоциации по вопросам конца жизни, 16 ноября 2017.