Оттавио Де Бертолис SJ

Папа Франциск недавно опубликовал энциклику о Сердце Иисуса. Несомненно, эта тема удивила многих, отвыкших от такого языка. Новая энциклика — не только богословское размышление, она глубоко духовна, и воспринимать ее надо в этом качестве. В ней содержится ключ ко всему учительству Франциска, даже к самому «социальному», как поясняет Папа. Почитание Святейшего Сердца, насущно необходимое для всей Церкви, взятое из Писания и предыдущего учительства, здесь обретает новое дыхание и подтверждение. Из этого почитания исходит сила евангельского обновления для Церкви и целого мира, по свидетельству святых и всего святого народа Божия. Автор — капеллан университета Сапиенца в Риме.

***

Предисловие

Энциклика Dilexit nos (DN)[1], недавно изданная Папой Франциском, уникальная в своем роде, по крайней мере в рамках его учительства, поднимает глубоко духовные вопросы и говорит о них в духовных терминах; судить о ней можно только Духом, и человек, не привыкший к опыту такого типа, то есть закрытый для трансцендентного, даже не поймет языка, каким Папа здесь изъясняется[2]. Эта энциклика — не только богословское размышление, но, скорее, созерцание «тайны, сокрытой от веков» (Кол. 1, 26). Поэтому крайним упрощением будет резюмировать ее содержание формулировками, пусть и взятыми из текста: о желании вернуть сердце бессердечному миру. И хотя в ней есть отдельные высказывания о насилии над женщинами или об алгоритмах, нельзя утверждать, что она сосредоточена на этих темах. Верно сказано: quidquid recipitur, ad modum recipientis recipitur (Воспринимаемое воспринимается в меру способности воспринимающего).

С другой стороны, знаменательно, что сам Понтифик заявляет: «Изложенное в этом документе позволяет обнаружить, что написанное в социальных энцикликах Laudato si’ и Fratelli tutti не чуждо нашей встрече с любовью Иисуса Христа, потому что, напоенные этой любовью, мы обретаем способность ткать братские связи, распознавать достоинство каждого человека и вместе заботиться о нашем общем доме» (DN 217).

Итак, эта энциклика — центр, именно сердце, откуда берут начало все остальные размышления, ранее предложенные Папой Церкви и миру, даже самые «горизонтальные»: в этом смысле не кажется неуместным считать ее чем-то вроде герменевтического канона для аутентичного толкования их контекста. Разумеется, этот язык и эта перспектива для многих непривычны и с трудом поддаются пониманию: газеты и соцсети обычно буксуют, когда пытаются пересказывать энциклику языком, привычным для многих, но он несовместим с внутренним опытом этого рода. Таким образом, чтобы верно понять новый документ, требуется некое внутреннее очищение, духовное возрождение, позволяющее углубиться в Писания и свидетельства святых, куда она нас ведет. Ведь эта энциклика открывает перед нами молитвенные и трансцендентные сокровища христианской жизни — текст ими изобилует, как увидим. И тут уместно позаимствовать выражение из Писания: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам» (Откр. 2, 11). У кого есть такое ухо?

«Vox clamantis in deserto» (Глас вопиющего в пустыне)

Несомненно, энциклика «о человеческой и Божественной любви Сердца Иисуса Христа»[3] в начале третьего тысячелетия выглядит неожиданно и даже наверняка по-евангельски шокирует многих как вне Церкви, так и внутри. Хотя Папы в своем учении всегда говорили об Иисусе Христе, специальный документ о Его Святейшем Сердце — особая перспектива для созерцания всей тайны Божией, в Нем явленной, — не издавался с 6 февраля 1965 года, когда св. Павел VI опубликовал апостольское послание Investigabiles divitias Christi.

Конечно, Папы на эту тему говорили и после — в частности, св. Иоанн Павел II в катехитической серии по средам, а также Бенедикт XVI, да и тот же Папа Франциск, — однако в недавнем прошлом не посвящали ей энциклику, то есть значительный документ своего учительства. В этом смысле перед нами неожиданное учение, в своей полноте и авторитетности. Как мы уже заметили в этом журнале[4], после великого церковного размышления, стартовавшего на II Ватиканском Соборе, среди стольких неясностей и потрясений, сопровождающих нашу жизнь, складывается впечатление, что почитание Сердца Христова фактически уже не занимает центрального места, как было до пятидесятых годов прошлого века. Впрочем, вот знаменательное утверждение Папы Франциска: «Итак, пусть никто не насмехается над проявлениями верующего усердия святого верного народа Божия [… по сравнению с] холодными, отстраненными, просчитанными и минимальными делами любви, на какие способны мы, воображающие, что вера у нас более вдумчивая, развитая и зрелая» (DN 160). Что тут скажешь: Intelligenti pauca (Понимающему довольно).

В том же папском документе сказано, что разговор на эту тему не «просто религиозный романтизм» (DN 46), возрождение давней чувствительности. Мы в самом деле черпаем из объединяющего центра всей жизни в вере и в то же время — всей личности Иисуса Христа: «Святейшее Сердце — Евангелие вкратце» (DN 83). Это почитание заметно набрало силу в XVII веке стараниями св. Маргариты Марии Алакок и св. Клавдия де Ла Коломбьера, во времена янсенизма; вот и сегодня оно остается верным средством от современных янсенизмов, то есть от развоплощенной духовности.

Папа Франциск прямо указывает на «разнообразные формы религиозности без привязки к личным отношениям с Богом любви — новые проявления “бесплотной духовности”» (DN 87). Такой ущербный религиозный опыт бывает не только в мире, в «обществе, где господствуют нарциссизм и самодостаточность» (DN 17), но и в Церкви, составленной «из общин и пастырей, для которых в центре — только внешние дела, структурные реформы без Евангелия, навязчивые организационные идеи, мирские проекты, секулярные рассуждения» (DN 88). Итак, продолжает Понтифик, «эти болезни, столь распространенные, […] побуждают меня предложить всей Церкви новое наставление о любви Христовой в Его святом Сердце. Здесь мы найдем все Евангелие, здесь сосредоточена истина, в которую мы верим, здесь то, чему мы поклоняемся и чего ищем в вере, в чем больше всего нуждаемся» (там же).

Это очень сильные слова, обязывающее и для автора, и для читателей. К таким словам вряд ли приучила нас привычная проповедь последних многих лет. Пожалуй, можно отнести к самому Папе и к этой пылкой энциклике то, что он говорит о святых женщинах, созерцавших Сердце Христово в Средние века: «Не подумать ли нам о том, что это весть для нашего времени, призыв признать, что этот мир “состарился” и нуждается в вечно новом послании любви Христовой?» (DN 110)[5].

«Caro cardo salutis» (Плоть — ключ к спасению)

Вот что, пожалуй, сбивает с толку или шокирует благомыслящих, в том числе религиозных людей: «Образ сердца говорит о человеческой плоти, о земле, а потому говорит и о Боге» (DN 58; курсив наш). Бог являет Себя не в идее, как хотелось бы многим интеллектуалам, не в наборе абстрактных истин, обсуждаемых богословами или салонными интеллектуалами, а в Человеке, Который в Себе являет бесконечность Бога: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14, 9), — говорит Иисус. В этом смысле Понтифик в первой главе энциклики — которую мы, безусловно, можем считать не просто размышлением, но глубже: созерцанием — призывает рассматривать поступки Иисуса, Его дела, телесность Его прикосновения, взгляда, человечности, описанную в евангельских рассказах о встречах с разными персонажами, с которыми мы призваны себя отождествлять. И не только поступки, но и слова: ведь поступки и слова являют сердце человека, а значит и самого Спасителя. Показывают Его внутреннее ощущение, глубокое восприятие реальности, с какими Он относился к людям и Богу: «Горячую любовь, которая страдает за нас, приходит в волнение, жалуется, вплоть до слез» (DN 44).

Слова, поступки и чувства — проявление Сердца Иисусова, проистекают из него, подобны его частичкам: мы созерцаем их одну за другой, а затем составляем вместе, и вот перед нами дивная мозаика — Сердце Иисуса. И нет конца размышлению об этом постоянном переходе от частей к единому целому и от целого к частям. Так Мария смотрела сердцем, соединяя то, что видела и созерцала, представляя в самой себе и сохраняя на память (ср. DN 19). А когда уже не сможет более ничего ни сказать, ни сделать: в неподвижности на кресте — Сердце Христово станет еще выразительнее: «Все это поверхностному взгляду может показаться не более чем религиозным романтизмом. Однако это самое серьезное и решающее дело. Высшее его проявление — во Христе, пригвожденном ко кресту. Это — самое красноречивое слово любви. Не пустая шелуха, не сентименты, не бегство в духовность. Это любовь» (DN 46).

Образ Сердца Христова

Поэтому Папа напоминает: «Cердце должно быть частью образа Иисуса Христа» (DN 54). Ведь сердце — а оно и физически расположено в центре тела — соединяет в себе все, что Христос сделал и сказал в Своем теле. Из сердца исходят движения рук, выражение лица, голос, шаги, обращение с людьми. Ведь «ценность сердца в том, что его воспринимают не как отдельный орган, а как внутренний объединяющий центр и в то же время как выражение личности в целом, в отличие от других органов человеческого тела. […] Образ сердца должен нас соотносить с полнотой Иисуса Христа в Его объединяющем центре. И одновременно, из этого объединяющего центра, должен нас направить к созерцанию Христа во всей красоте и богатстве Его человечности и божественности» (DN 55).

Символику сердца нельзя понять из чисто описательной перспективы — научной. Анатомия не говорит о тайне: тайна открывается на символическом и метафорическом языке, присущем поэзии, литературе и религии. Этот язык богаче, а не беднее описательного, поскольку вводит в целую гамму аллюзий, перекликающихся образов, и тут богатство смыслов не знает предела: при таком подходе мы ощущаем и вкушаем истины, а не желаем господствовать над ними. «Где останавливается мысль философа, там верующее сердце любит, поклоняется, просит прощения и берется служить в том месте, какое Господь дает ему избрать, чтобы следовать за Ним. И тогда верующий понимает, что он — Божие “ты” и что может быть “собой”, потому что Бог для него — “ты”» (DN 25). Вот настоящая «школа чувств», и у нее очень долгая традиция: от св. Августина до св. Игнатия с Духовными упражнениями и далее до наших дней.

В этом смысле образ Сердца Христова собирает и растворяет в себе прочие образы, какими пользовался в ходе веков святой народ Божий, чтобы не терять связи с той телесностью, из которой наша жизнь состоит и в которой нуждается, чтобы не остаться абстрактной. Здесь к месту придется текст Олегарио Гонсалеса де Кардедаля, цитируемый Понтификом: «Крестный путь, почитание Его ран, духовность Драгоценной Крови, почитание Сердца Иисусова, евхаристическое благочестие […] — все это заполнило пробелы богословия, питая воображение и сердце, любовь и нежность ко Христу, надежду и память, желание и тоску по Нему. Разум и логика пошли другими путями» (DN 63).

Христологическое и тринитарное почитание

Теперь мы понимаем, что почитание Сердца Христова ведет в единый центр искупления, к человеческой и Божественной личности Иисуса, к полноте, от которой все мы приняли. Божественность и человечность воплощенного Слова сосуществуют в единстве единой Личности Сына. Обращаясь к учению Пия XII, написавшего великую энциклику о Сердце Христовом Haurietis Aquas, Папа Франциск напоминает, что «в свете […] веры в то, что в Личности Христа заключен союз между природой человеческой и Божественной, наш ум обретает способность воспринять теснейшую связь между любовью-чувством физического сердца Иисусова и Его двойственной духовной любовью, человеческой и Божественной» (DN 66). В Нем мы обретаем «бесконечное в конечном» (DN 67), продолжает Понтифик, подхватывая выражение Бенедикта XVI. А это ведет к подлинному и совершенному поклонению Спасителю, потому что «постоянное и окончательное учение Церкви гласит, что наше поклонение Его Личности едино и объемлет нераздельно как Его Божественную, так и человеческую природу. С древних времен Церковь учит, что мы должны “поклоняться одному и тому же Христу, Сыну Божию и человеческому, в двух природах, нераздельных и неразлучных”. Причем “поклонение едино […], потому что Слово стало плотью”. Никоим образом мы не поклоняемся Христу “в двух природах, из чего выводится два поклонения”, но “Слову Божию, воплощенному, в Его плоти мы поклоняемся единым поклонением”» (DN 68).

Таким образом, почитание Сердца Христова не факультативно, это не «прибавка» или «вишенка на торте», как говорят, когда имеют в виду: хорошо, что оно есть, но вообще-то не обязательно. Нет, это аутентичная форма, какую обретает, питаясь Писанием и Таинством, истинное поклонение Спасителю, опосредованное этим необыкновенно выразительным символом, у которого своя несомненная история, и его обязательно нужно «расшифровать», в чем нам и помогает Папа Франциск. Иными словами, встреча с живым Христом, чей бок пронзен, ведет нас к самой сути Евангелия. Отсюда, двигаясь в обратном направлении, мы видим в евангельских рассказах всю долготу, высоту, ширину и глубину созерцаемого. И даже больше: мы это испытываем на себе, в общении «лицом к лицу», составляющем саму суть духовной жизни. Почитание Сердца Христова фактически было и остается вектором этого потрясающего опыта. Ведь «в пронзенном Сердце Христа сосредоточены, вписанные в плоть, все библейские слова любви» (DN 101). «Евангелие […] не только для размышления или запоминания, а для жизни […], особенно тайна смерти и воскресения Христа. […В этом опыте веры] сплавляются единение со Христом страдающим и вместе с тем сила, утешение и дружба, даруемые Воскресшим» (DN 156).

Но этим дело не исчерпывается: вся миссия Христа — являть Отца и вести нас к Нему. «Он хочет привести нас к Отцу. Вот почему проповедь Церкви с самого начала не дает нам остановиться на Иисусе Христе, а ведет к Отцу. Именно Он в конце концов, как исходная полнота, должен быть прославлен» (DN 70). Кроме того, Сын хочет приобщить нас, посредством Святого Духа, к Своей жизни, чтобы и мы сказали вместе с Павлом: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Итак, христианское богослужение, как, впрочем, и все Откровение, ведет к Отцу через Сына в благодати Духа: все исходит от Триединого Бога и к Нему возвращается.

Таким образом Дух вливается в нас, вытекая, как живая вода, из пронзенного бока Христова, и ведет к Отцу, делает нас чадами в Сыне, совершает искупление, то есть восстанавливает павшее творение, придавая ему полный образ и подобие нового Адама. Действие Святого Духа в человеческом сердце Христа непрестанно влечет — Его и нас — к Отцу, соединяя нас с Его чувствами и мыслями, с Его решениями, с Его жизнью и смертью, вводя в то общение, что есть у Сына с Отцом (ср. DN 76).

Папа Франциск всю свою аргументацию постоянно подкрепляет словами Писания, вспоминает Отцов Церкви, учение предыдущих Пап (подтверждая его, подхватывая и усиливая, то есть подчеркивая его истинность и уместность), а также свидетельство святых и вообще жизненный опыт Церкви. Вот почему «нельзя сказать, что это поклонение “происходит из частных откровений”» (DN 83): на самом деле оно нас вводит в самую сердцевину духовного опыта, настоящей веры. Поэтому «личный духовный опыт и общинное и миссионерское дело» (DN 91) — вот два основных аспекта, которые должно удерживать вместе почитание Святейшего Сердца сегодня. Без этой синергии христианская жизнь бесплодна, абстрактна и надуманна, разорвана ее необходимая связь с самой жизнью.

Церковные, апостольские и миссионерские перспективы

В четвертой главе энциклики перед нами предстают великие свидетели человеческой и Божественной любви Сердца Христова: сначала Отцы Церкви, святые мученики, св. Августин, который «проложил дорогу к почитанию Святейшего Сердца — месту личной встречи с Господом» (DN 103), средневековые мистики. Далее — великие свидетели этой духовности в более поздние эпохи: св. Иоанн Эд, св. Франциск Сальский, «классики» св. Маргарита Мария Алакок и св. Клавдий де Ла Коломбьер, св. Викентий Паольский, наконец св. Шарль де Фуко и св. Тереза Младенца Иисуса, св. Фаустина Ковальская, св. Пий из Пьетрельчины, св. Тереза Калькуттская и св. Иоанн Павел II. Это почитание встретило горячий отклик в Обществе Иисуса, на что ясно указывает Папа, цитируя отца Аррупе, утверждавшего в 1972 году: «Хочу сказать Обществу то, о чем, как полагаю, не должен молчать. Еще с новициата я всегда был убежден: то, что мы называем “почитанием Святейшего Сердца” заключает в себе символическое выражение глубочайшего ядра игнацианского духа и исключительную действенность — ultra quam speraverint — как для собственного совершенства, так и для апостольской плодотворности. В том же я убежден до сих пор. […] Это почитание — один из глубочайших источников моей внутренней жизни» (DN 146)[6].

В самом деле, столь долгая традиция внутренней жизни породила грандиозную «евангелизаторскую и образовательную деятельность многочисленных монашеских конгрегаций, женских и мужских, изначально отмеченных этим духовным опытом» (DN 150). Ведь речь идет о почитании, по преимуществу утешительном. Здесь мы вступаем в обширную область духовного учения, но сказать о ней можем только вкратце. Внутреннее желание утешить Самого Христа «часто возникает в сердце влюбленного верующего, когда он созерцает тайну Страстей Христовых и переживает ее как тайну, не только вспоминаемую, но и по благодати присутствующую» (DN 152; курсив наш). Это желание приводит к раскаянию в собственных грехах и грехах мира, и мы получаем утешение, чтобы утешать в свою очередь; отсюда «общинное, социальное и миссионерское измерение всякого подлинного почитания, воздаваемого Сердцу Христову. Ведь Сердце Христа, ведя нас к Отцу, в то же время направляет к братьям. В плодах служения, братства и миссии, производимых Сердцем Христовым через нас, исполняется воля Отца. Так замыкается круг» (DN 163).

Возвращаясь к опыту святых, Папа утверждает, что именно через продолжение Его любви в братьях являет себя в нашем раненом мире искупительная сила Сердца Христа, живущего в Своих верных служителях. Ведь «любовь к братьям не смастеришь сам, она не результат наших естественных усилий, для нее требуется преображение нашего эгоистичного сердца» (DN 168). Это преображение — плод того объединения и примирения, к какому приходишь, если внутренне, лично и продолжительно пребываешь с Иисусом в молитве и приступаешь к таинствам.

Таким образом, замечает Папа Франциск, ссылаясь на учение св. Иоанна Павла II о социальных и структурных измерениях греха, доставлять возмещение за грех — значит строить на руинах расколотого мира цивилизацию любви, о которой говорил св. Павел VI, а она возможна только через свободное участие в искупительной любви Христа и в Его уникальной жертве (ср. DN 201). «Дела любви к ближнему, со всем сопутствующим самоотречением, страданиями и трудами, выполняют эту функцию, когда их питает милосердная любовь Самого Христа. Он дает нам возможность любить, как сам любил; так Он любит и служит через нас. Если с одной стороны Он как будто умаляется, сводит Себя на нет, потому что пожелал явить Свою любовь через наши поступки, то с другой — в самых простых делах милосердия Его Сердце прославляется и выказывает все Свое величие. Человеческое сердце, впуская любовь Христа с полным доверием и отдавая всю свою жизнь Его огню, обретает способность любить других как Христос, становясь малым и близким ко всем. Так Христос утоляет Свою жажду и со славой распространяет в нас и через нас огонь Своей пылающей нежности» (DN 203).

Заключение: духовность на будущее

Итак, Папа Франциск показал, что всегда актуально почитание Сердца Христова со своими библейскими, патристическими и церковными корнями. Это истинная духовность — перспектива, в какой мы прочитываем всю тайну Христа в трех ее измерениях: богословии, литургии и диаконии, или служении (особенно бедным, потому что Он отождествил Себя с самыми малыми). «Единство между почитанием Сердца Иисусова и заботой о братьях проходит красной нитью через историю христианской духовности» (DN 172): так было в прошлом, так сегодня и будет всегда.

С другой стороны, Понтифик замечает, что «выразительный и символичный образ Сердца Христова […] всегда нужно обогащать, освещать и обновлять размышлением, чтением Евангелия и духовным созреванием» (DN 82). То есть это почитание не только родилось, выросло и расцвело в прошлом, но Дух продолжит вдохновлять мужчин и женщин, которые будут претворять это почитание в жизнь новыми путями. Ведь оно «насущная необходимость» (DN 83). Папа Франциск излагает причины, побудившие его «преподать всей Церкви новое наставление о любви Христовой в образе Его Святого Сердца» (DN 89), «зная, что всегда будет возможно распознать более ясное и полное значение элементов этого почитания или постичь и раскрыть новые аспекты» (DN 109).

В этом отношении отметим, что Понтифик подтверждает ценность традиционных проявлений почитания Сердца Иисусова. В их числе причастие в первую пятницу месяца и час евхаристического поклонения по четвергам, посвященный бодрствованию и молитве вместе с Иисусом в Гефсимании, в ответ на Его просьбу: «Побудьте здесь и бодрствуйте» (Мк. 14, 34; ср. DN 84–85). Но Папа Франциск подчеркивает, что источник всякого почитания — слово Божие и, разумеется, Евхаристия. Далее он утверждает, что все «наши дела, приносимые сегодня Ему в утешение, преодолевая время, достигают раненого Сердца» (DN 153). Сюда входит, несомненно, приношение нами самих себя Сердцу Иисуса, традиционно называемое «посвящением», равно как и приношение наших усилий, действий и, в итоге, нашей жизни, так называемое «приношение целого дня» в апостольской и миссионерской перспективе.

Конечно, Дух научит верующих в будущем новым формам выражения любви и служения Господу. Возможно, мало кто знает, что уже теперь некоторые люди, развивая тему, очень распространенную на христианском Востоке и представленную также и в латинской литургии, в дополнение к четверговому часу поклонения, выделяют час — с вечера пятницы по субботу — для размышления о схождении воскресшего Иисуса в ад, о кенозисе, или самоуничижении, к которому побудила Его милосердная любовь (ср. Флп. 2, 6–11). Здесь созерцается Жертва, искупившая все жертвы мира, нисхождение, восставившее всех нас: «Сойду ли в преисподнюю — и там Ты» (Пс. 139/138, 8)[7].

Почитание Святейшего Сердца — воистину провиденциальное лекарство от «индивидуалистического раздробления» (DN 17), дающее возможность всем и каждому «соединить и гармонизировать собственную личную историю — разбитую, казалось бы, на тысячу осколков» (DN 19). Энциклику Папа завершает так: «Молю Господа Иисуса, да проистекут из Его Святого Сердца для всех нас потоки живой воды и исцелят раны, что мы себе наносим, укрепят нашу способность любить и служить, побудят нас учиться тому, как идти вместе к справедливому, солидарному и братскому миру» (DN 220).

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Ср. Франциск, Энциклика Dilexit nos, от 24 октября 2024 г.

[2] Ср. 1 Кор 2, 13-14.

[3] Цитата из названия энциклики.

[4] Ср. O. De Bertolis, 350 anni dai fatti di Paray-le-Monial, в Civ. Catt. 2024 I 352–362.

[5] Папа также утверждает: «Я обращаю взгляд на Сердце Христово и призываю возобновить Его почитание» (DN 87). Кроме того, он напоминает: «Св. Иоанн Павел II призвал всех членов Общества Иисуса поощрять еще усерднее это почитание как никогда отвечающее ожиданиям нашего времени» (DN 147) и указал на тесную связь между почитанием Сердца Христова и игнацианской духовностью.

[6] Кстати, можно заметить, что выражение ultra quam speraverint, то есть «сверх ожидаемого», взято из писаний св. Маргариты Марии: она полагает, что Святейшее Сердце благословит апостольские усилия своих почитателей, доставляя им более обильные плоды, чем по-человечески можно было бы предвидеть.

[7] Позволим себе сослаться на книжечку, где объясняется эта тема и предложены зачины для молитвы: O. De Bertolis — M. Marelli, Nella notte benedite il Signore, Todi (Pg), Tau, 2024.