Джованни Сале SJ

Век назад, в ноябре 1921 года, на III Конгрессе Итальянского союза борьбы, прошедшем в Риме, в театре Аугустео, была официально учреждена Национальная фашистская партия. Событие, едва замеченное официальной прессой, сыграло центральную роль в последующей национальной истории страны. Сегодня, век спустя, после болезненного опыта: «двадцатилетия», гражданской войны и оккупации – удивительно, что находятся итальянцы, считающие фашизм позитивным «политическим экспериментом» и нередко с симпатией взирающие на его основателя Бенито Муссолини.

***

Век назад, в ноябре 1921 года, на III Конгрессе Итальянского союза борьбы[1], прошедшем в Риме, в театре Аугустео, была официально учреждена Национальная фашистская партия. Событие, едва замеченное (и скудно прокомментированное) официальной прессой, сыграет центральную роль в истории страны в течение последующих 20 лет, да и позже. До того момента движение, которое создал Бенито Муссолини в Милане 23 марта 1919 года, предъявляло себя общественному мнению как «антипартию», источник новой политики. Оно базировалось на «антиидеологии», превозносившей миф о силе и действии как двигателе истории, в традиции подрывной спонтанности, определившей формирование первых союзов[2].

К концу 1921 года фашизм уже стал, особенно на севере полуострова, массовым явлением, сетью отрядов. А новый устав Национальной фашистской партии, составленный в декабре того же года, провозглашал отрядный принцип сущностным для новой партии[3]. Идеологически-политический проект, носителем которого сделалась партия, «утрачивал такие компоненты, как импровизация и случайность, по мере того как отдалялся от первоначального анархистского и подрывного духа и воспринимал ценности порядка и традиции»[4], в то время бывшие столпами всякой национальной политической деятельности, заслуживающей этого имени. На самом деле уже давно фашистское движение начало менять окраску и всё увереннее обретало идеологические (то есть политические) черты, направленные против социалистов и Итальянской народной партии (ИНП), желая завоевать сочувствие многочисленных избирателей, недовольных деятельностью новых массовых партий. Из преимущественно «городского» и «молодёжного» явления фашизм превратился в «сельское» и «национальное», то есть в силу, теперь приобретающую сторонников также и среди мелкой и средней буржуазии – интеллектуалов и служащих. А в качестве «вооружённой партии» он всё полнее отвечал интересам промышленников и аграриев, стремящихся восстановить порядок – заметно пошатнувшийся в два предшествующих года – на фабриках и в полях.

Преобразуя фашистское движение в политическую партию, Муссолини преследовал двойную цель: с одной стороны, укреплял власть национального руководства с центральными органами, подконтрольными его собственным ставленникам, препятствуя своенравию недисциплинированных и непокорных местных глав[5]; с другой стороны, придавал разнородному множеству первоначальных «фашизмов» стабильную структуру, основанную на принципах иерархии, власти и дисциплины, способную стать инструментом завоевания власти, которое вскоре и последовало.

Здесь мы не будем ни вести речь о зарождении и формировании фашистского движения, ни прослеживать спорную историю «двадцатилетия», о которой уже немало написано. Наша единственная задача – проанализировать отношение итальянских католиков, прежде всего ватиканской иерархии, в тот конкретный период к национальному успеху фашистского движения и партии. Вызывает удивление, что Святой Престол и в частности Государственный секретариат отнёсся к тому, что касалось «изначального фашизма», и к самому основанию Национальной фашистской партии достаточно терпимо; по крайней мере, о чём свидетельствует дружественная Ватикану пресса – особенно La Civiltà Cattolica, которую тогда, как и сегодня, просматривал Государственный секретариат[6], – «не выносил политического суждения», как будто фашизм – явление мимолётное, связанное с проявлениями местной преступности (разумеется, подлежащими осуждению в моральном плане) и плод суровых времён. В общем, феномен был недооценен, а некоторые духовные лица даже считали его необходимым для борьбы с распространением социалистической и коммунистической чумы по городам и сёлам. Этот факт сильно повлиял на последующее отношение итальянской католической иерархии к фашизму у власти и к созданию тоталитарного государства.

Но, чтобы понять отношение католического мира и Святого Престола к событиям, о которых мы ведём речь, необходимо рассмотреть факты в их историческом контексте, начиная с кризиса правительства Джолитти и выборов в мае 1921 года, когда впервые фашисты, хотя и в ограниченном количестве, вошли в парламент.

Парламентские выборы в мае 1921 года

В апреле 1921 года Джованни Джолитти, с согласия большинства своих министров, потребовал от короля Виктора Эммануила III распустить палаты и назначил новые парламентские выборы на 15 мая. Целью было ослабить в парламенте как социалистов, так и ИНП, которые на выборах 1919 года – первых после мировой войны – одержали громкую победу над старым либеральным политическим классом, однако тот, в силу монаршего к нему доверия, продолжал держать в руках рычаги управления государством. Джолитти намеревался создать консервативный блок, способный сдерживать реформаторские требования, исходящие от массовых партий и затрудняющие правительственную деятельность. ИНП, разумеется, отказалась участвовать в «блоке» – в его состав, помимо партии Джолитти, вошли демократы, саландристы и (впервые) фашисты – и решила идти на выборы с собственными списками[7].

Примерно за три недели до выборов La Civiltà Cattolica опубликовала важную статью о политической ситуации в стране, написанную главным редактором журнала, отцом Энрико Розой. Статья называлась «Неправота партий и долг католиков». Автор разделил спектр политических партий на три категории: подрывную, либеральную и народную. В первую категорию вошли социалисты, коммунисты и анархистские движения. Согласно автору статьи, общий элемент всех этих партий – революционный дух, и в нём весь смысл их существования: «свержение не только монархии, но и всего нынешнего порядка в обществе, революционное насилие, которому должно служить общественное благо; следовательно, вожделенный триумф безрелигиозности и безнравственности – главная часть их общей партийной программы»[8].

Далее критика сосредоточилась на парламентской деятельности социалистов, которые, вместо того чтобы ратовать о реформах во благо народа, «столь ими превозносимого», продвигают только два законопроекта: один исключительно в свою пользу – увеличение парламентских выплат; второй в пользу «порочных и весельчаков» – развод.

Однако большая часть неправоты в управлении общественными делами – продолжает La Civiltà Cattolica – приходится на многочисленные либеральные партии: это радикалы, умеренные, сторонники конституции, демократы, националисты и фашисты. Отметим, что автор относит фашистов не к революционным партиям (хотя истоки этого движения – в максималистском социализме), а к либеральным. Фашизм – это «агрессивный и авторитарный» плод кризиса либерализма, иначе говоря, другая сторона коррумпированной системы, лишь по видимости «либертарианской», которая хочет любой ценой и всеми способами сохранить свою власть и заблокировать демократическое развитие политической системы. Фашистская партия заявлена не только как своего рода либеральная «дубинка» для сдерживания социалистов и подрывников, но и как политическое движение и направление мысли, по сути своей зловредное и антихристианское.

Эти партии – последние эпигоны либеральной революции (ныне в кризисе), они перенимают её систему ценностей, однако в своей деятельности по защите установленного порядка пользуются насильственными методами социалистов, выродившихся детей той же матери. Тем более что «от новичков, вышедших из революционной суматохи фашизма, либерализм отнюдь не требует отвергнуть принципы насилия и новой морали, хотя она и подрывает основы общества»[9].

Наконец, автор статьи обращается к сторонникам ИНП. «Не думаем, что их можно сравнивать с партиями, даже имплицитно не признающими христианских принципов». Они предпринимают похвальное «испытание совести» касательно политического направления, которого придерживались до сих пор (слишком прогрессистского, по мнению Святого Престола). Такова задача нового Национального конгресса, который должен ставить своей целью «очищение, а не разрушение партии». Ему предстоит внести ясность по многим пунктам, чтобы точнее описать задачу католиков в политике, «хотя партия не хочет назваться католической и её не следует путать с Католическим действием и тем более с деятельностью католической иерархии»[10].

Далее, переходя к предстоящим парламентским выборам, автор статьи задаётся вопросом: как сориентироваться в избирательном поле итальянским католикам? И даёт им ясное указание: из всех списков они должны выбрать тот, что носит «имена самые достойные» для католика, а внутри списка голосовать за самых «надёжных в нравственном и религиозном плане». В связи с этим вспоминаются указания по поводу выборов, данные Пием X в 1905 году испанским католикам: «Католики, – написал Папа, – должны всячески стараться привести к победе на выборах (муниципальных или общенациональных) тех, кто, с учётом конкретных обстоятельств, времени и места, в своём правлении доставит, вероятно, больше пользы религии и родине»[11].

На тот момент Святой Престол через журнал иезуитов давал избирателям-католикам такую установку: пусть они продолжают голосовать за Итальянскую народную партию, однако в её списках пусть выбирают кандидатов, более внимательных к вопросам религиозного характера[12]. Такова была точка зрения Папы: он не хотел, чтобы партия католиков раскололась, а её силы рассеялись по разным политическим союзам, и не поддерживал формирование «гвельфской партии», то есть открыто католической, наряду с «народной». Эта политическая позиция была затем подтверждена партийным большинством на Венецианском конгрессе того же года.

Оборонительный фашизм и насильственный фашизм

За несколько дней до парламентских выборов, назначенных на 15 мая 1921 года, журнал иезуитов вернулся к теме электорального соревнования, однако на этот раз не комментировал и не оценивал политические программы отдельных партий, а обличил насильственные действия некоторых партий, в частности социалистов и фашистов, во время избирательной кампании. В краткой обзорной статье под названием «Оборонительный фашизм, насильственный фашизм, сектантский фашизм» журнал впервые поставил перед собой чёткую задачу оценить фашистское движение, уже давно ставшее политическим и в этом качестве входящее в число «системных партий».

Различие между «оборонительным фашизмом» и «насильственным» (или сектантским) – первое, на что указывает La Civiltà Cattolica. Становится всё яснее, – пишет автор статьи, – и это признают сами фашистские главы, что движение, возникшее изначально в ответ на произвол социалистов и коммунистов, а значит ради законной национальной обороны – это «оборонительный фашизм», – зачастую выходит за должные границы, «греша тем же произвольным насилием, за которое справедливо упрекают подрывников, и удваивая путаницу, вместо того чтобы служить порядку и общественному спокойствию»[13]; это фашизм «насильственный» (или сектантский).

На самом деле во время избирательной кампании фашизм, имея могущественных защитников и на центральном, и на местом уровне, всё явственнее показывал своё подлинное лицо, агрессивное и авторитарное, и, не стыдясь, проявлял своё инстинктивное отвращение к демократии и к методам демократической политической борьбы[14]. «Ни употребление, ни злоупотребление агрессией, – утверждает La Civiltà Cattolica, – не ограничивается индивидуальными случаями: видно, что не единожды в своих публичных “вылазках” они берут за норму не справедливую оборону, а свою злобу и безумный порыв»[15].

Различение между оборонительным и насильственным фашизмом было проведено исключительно с описательными целями и не подразумевало никакого идеологически-политического суждения об анализируемом феномене; то есть якобы существует, как утверждали некоторые, хороший фашизм и плохой фашизм. Следует также помнить, что журнал никоим образом не мог считать достойным доверия движение, открыто антихристианское и враждебное «священникам в сутанах или без», как называли активистов Католического действия или Итальянской народной партии[16].

Выборы 15 мая 1921 года предсказуемо не слишком потревожили равновесие сил, представленных в только что распущенном парламенте: крах либеральных партий подтвердился; социалисты потеряли несколько мест (получили 122, но 16 у коммунистов), тогда как ИНП завоевала ещё несколько мест (107 депутатов, то есть 20,7% голосов); впервые вошли в парламент 35 депутатов-фашистов – в их числе Бенито Муссолини, – избранные в списках блока, а также 10 националистов. И это, как учит история, был не пустяк. Новое правительство, которое сформировал Иваноэ Бономи, не смогло обойтись, как было до того, без сотрудничества с членами ИНП, не позволившими заново назначить Джолитти. Им впервые было вверено важное министерство – юстиции.

Назначение Джулио Родино хранителем печатей вызвало среди либералов бурю, подвергшую угрозе само выживание только что сформированного правительства: не хотели, чтобы это ключевое ведомство досталось католику. «Потребовалась, – объявил Стурцо, – официальная угроза со стороны партии: если Бономи будет смещён, члены ИНП не войдут в состав другого ведомства, – чтобы преодолеть эту трудность и сдержать недовольных»[17]. ИНП получила ещё два министерства: общественных работ (Микели) и сельского хозяйства (Маури), а также несколько подведомств. Члены ИНП участвовали в работе всех правительств – даже весьма краткосрочных, – сменявших друг друга вплоть до министерства Муссолини, откуда «народные» министры вышли спустя несколько месяцев.

Конгресс фашистов в римском Аугустео

С 7 по 10 ноября 1921 года, как уже было сказано, в Риме, в Аугустео, состоялся III Конгресс Союза борьбы[18]. Он стартовал менее чем через месяц после конгресса ИНП в Венеции (20-23 октября)[19] и «ознаменовался – по справедливому наблюдению – стычками между участниками и социалистами (стычки чередовались с заседаниями и прогулками) и наконец завершился тревогами маленькой гражданской войны». Подлинным героем Конгресса был Муссолини: «как только он появился, его приветствовали, как триумфатора; он видел с удовлетворением торжество своих идей, прежде всего о претворении союза в политическую партию»[20].

Отчёт о состоянии движения предоставлен Умберто Пасселлой. С цифрами в руках он описывает, каких успехов достигло фашистское движение всего за три года: в первом – Флорентийском – конгрессе участвовали 22 союза, представлявшие 17 000 членов, тогда как на Миланском конгрессе число союзов возросло до 56, а их членов – до 30 000, «сегодня союзов 2 200 и членов свыше 300 000». Итак, за один год количество участников движения увеличилось десятикратно. Это было воспринято многими – особенно социалистами и «народными» – как тревожный и опасный для страны факт. Его объясняли слабостью и отсутствием авторитета у демократического государства, предпочитавшего закрывать глаза на насилие, вместо того чтобы решительно вмешаться и снять социальное напряжение сильным политическим действием. Были и такие политические силы, как коммунисты, которые придерживались политики «чем хуже – тем лучше».

Из вопросов, обсуждаемых на конгрессе, самых важных было два. Первый – о «пакте умиротворения», или отказа от военных действий: незадолго до того Муссолини договорился с социалистами об остановке «гражданской войны», идущей между двумя группировками. Благодаря этому пакту Муссолини в глазах итальянцев выглядел «национальным примирителем», новым человеком, способным навести порядок в стране и вписать социальную конфронтацию в границы, приемлемые для парламентско-демократического режима. Когда докладчик заговорил о пакте умиротворения, ассамблея зашумела, «выказывая боевой настрой и неодобрение пакту»[21].

Пеллиццари заявил, что нужно обсудить, следует ли оставить соглашение в силе. Того же мнения придерживались и другие докладчики. Согласно Гранди, говорить об этом надо было либо прямо сейчас, либо уже никогда. После выступления Муссолини в защиту пакта конгресс волей-неволей проголосовал за. Муссолини не мог стерпеть такого удара, каким стал бы перед лицом страны отказ от соглашения – именно теперь, когда он ставит себя арбитром в политической ситуации и гарантом национального мира. Однако атмосфера на конгрессе была далеко не миролюбивой. На риторический вопрос депутата Роберто Фариначчи, что делать тридцати пяти фашистам против пятисот депутатов от других политических партий, многие участники конгресса пылко ответили: «Взять бомбы в руки!»[22] Такова была партия, которую Муссолини собирался учредить.

Второй вопрос, поднятый на конгрессе, как раз и относился к оформлению фашизма в национальную политическую партию. Защитником этого предложения решительно выступил сам Муссолини – он уже был готов выйти на национальную политическую арену и бороться наравне с другими политическими партиями. Ассамблея приняла идею с энтузиазмом. Хотя бы этот вопрос не вызвал на конгрессе заметных разногласий.

Обозревая конгресс, журнал La Civiltà Cattolica – как и L’Osservatore Romano – обошёл молчанием те слова, с которыми Муссолини обратился к католикам. Он пообещал в религиозной области «полную свободу Католической церкви в исполнении её духовного служения, [а также] разрешение разлада со Святым Престолом». Конечно, даже некоторые участники конгресса удивились, услышав такие слова от того, кто ещё совсем недавно считал антиклерикальную борьбу одним из приоритетов фашистского движения. В своей речи Муссолини также уделил внимание народной партии: «Несомненно, это сильная партия, поскольку она опирается на тридцать тысяч приходов и имеет дисциплинированную политическую организацию, рабски скопированную у фашизма»; у этой партии есть поддержка банков и газет и «престиж, позволяющий считать её выразительницей мнений католического мира»[23].

Святой Престол и католическая пресса в целом хранили осторожное молчание относительно неожиданных заявлений Муссолини по религиозному вопросу: прежде чем высказывать какие-либо соображения от лица иерархии, предпочитали повременить и проверить фактами достоверность слов, произнесённых в очень специфическом контексте фашистским руководителем.

После выборов 1921 года Муссолини сосредоточился на полемике с ИНП, считая её (стратегически) сочувствующей социализму, однако избегал, в отличие от прежнего своего поведения, любой критики в адрес официальной Церкви. Таким образом он пытался перехватить у ИНП политическое представительство католиков и завоевать благосклонность церковной иерархии[24]. Эта тактика в конце концов оказалась успешной – особенно когда фашизм стал государственным режимом, – а внутри католического мира привела к мучительным разрывам.

Спустя ровно век, после болезненного опыта: «двадцатилетия», гражданской войны и оккупации – удивительно, что находятся итальянцы, считающие фашизм позитивным «политическим экспериментом», во всяком случае исторически «необходимым», и зачастую взирающие с симпатией и восхищением на его основателя Бенито Муссолини.

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Ср. S. Lupo, «Fasci italiani di combattimento», в Dizionario del fascismo, Torino, Einaudi, 2002, 511-515.

[2] Ср. Dizionario dei fascismi. Personaggi, partiti, culture e istituzioni in Europa dalla grande guerra a oggi, Milano, Bompiani, 2002, 473.

[3] Ср. E. Gentile, Storia del partito fascista. Movimento e milizia. 1919-1922, Roma — Bari, Laterza, 2021, 46.

[4] Ср. Dizionario dei fascismi…, цит., 473.

[5] Преодолев внутренние разногласия, Муссолини сумел сосредоточить власть в собственных руках и в руках своих ближайших сотрудников. Столкновения между разными течениями в фашизме – напомним, что в августе того же года Муссолини на несколько дней вышел из Центрального комитета – свидетельствуют о том, что он ещё не пользовался неоспоримым харизматическим авторитетом в движении. Институционализация фашистских союзов и рождение Национальной фашистской партии, с явным преимуществом у так называемого «миланского течения», привели к ослаблению некоторых местных глав, таких как Фариначчи. Лишь в некоторых случаях им удавалось удержать власть на местном уровне. Ср. F. Tacchi, Fascismo, Firenze, Giunti, 2000, 46.

[6] В те годы, как и впоследствии, Ватикан выражал свои мнения по политическим вопросам через журнал La Civiltà Cattolica – не официальный, а потому более свободный рупор Святого Престола.

[7] Ср. G. Sale, Popolari e destra cattolica al tempo di Benedetto XV, Milano, Jaca Book, 98 s.

[8] E. Rosa, «I torti dei partiti e il dovere dei cattolici», в Civ. Catt. 1921 II 195.

[9] Там же, 201.

[10] Там же, 204.

[11] Там же, 207.

[12] См., в связи с этим, частное указание, направленное Государственным секретариатом итальянским епископам на предыдущих выборах 1919 года, в AAEESS, Italia, 346, 40 s; и J. F. Pollard, Il papa sconosciuto. Benedetto XV e la ricerca della pace, Cinisello Balsamo (Mi), San Paolo, 2001, 199.

[13] «Cose italiane», в Civ. Catt. 1921 II 371.

[14] Ср. R. De Felice, Mussolini il fascista, Torino, Einaudi, 1966, 202 s; E. Gentile, Storia del partito fascista…, цит.; S. Lupo, Il fascismo. La politica in un regime totalitario, Milano, Feltrinelli, 2013, 54; Id., «Fasci italiani di combattimento», в Dizionario del fascismo, цит., 511-515.

[15] «Cose italiane», в Civ. Catt. 1921 II 372.

[16] Автор завершает статью следующим утверждением: «Однако не только за несоразмерность и превышение разумной обороны следует порицать многие действия национального фашистского движения, из-за которых оно в конце концов станет столь же одиозным, как его большевистский и интернациональный антагонист. Уже какое-то время фашизм, полагая, что ослабил и привёл в смятение социалистические организации, простирает свою агрессию на любую другую партию, чтобы господствовать деспотически, и замещает трёхцветной тиранией красный террор. И в этой эволюции мы видим, как расширяется антиклерикальная, то есть антирелигиозная инфильтрация, которую поначалу руководители движения оставляли в тени» (там же).

[17] Il Popolo nuovo, 6 июля 1921 г.

[18] R. De Felice, Mussolini il fascista, цит., 224 s; E. Gentile, Storia del partito fascista…, цит., 358 s; P. Milza, Mussolini, Roma, Carocci, 1999, 318.

[19] III Конгресс ИНП в Венеции исключил любые политические и парламентские соглашения с социалистами (чего требовало левое крыло партии, возглавляемое Мильори). Хотя конгресс исключил и возможность сотрудничества с фашистами и националистами, «его исход, – пишет Эмилио Джентиле, – всё же был на руку политике Муссолини, который ещё до открытия конгресса предвидел, что социалистическая непримиримость [получившая определение на Миланском конгрессе 10-15 октября того же года] ослабит коллаборационистское течение в ИНП, при этом давая фашизму “возможность жить в добрососедских отношениях” с народными правыми силами» (E. Gentile, Storia del partito fascista…, цит., 355).

[20] «Cose italiane», в Civ. Catt. 1921 IV 461.

[21] Там же, 462.

[22] Там же.

[23] Муссолини продолжил свою речь так: «народные», в любом случае, – это партия, истерзанная внутренними битвами, разделённая между левым компонентом (Мильори), с которым фашизм должен бороться, и правым, могущим примириться с нацией и на определённых условиях вести диалог с фашизмом (ср. E. Gentile, Storia del partito fascista…, цит., 369). Важно и то, что Муссолини сказал о либералах. Фашизм, хотя и декларировал либеральные взгляды на экономику, ненавидел политический либерализм и демократическую систему. «Вокруг нас, – сказал Муссолини, – сгруппируются фрагменты других конституциональных партий. Мы поглотим либералов и либерализм, потому что методом насилия мы похоронили все предшествующие методы» (там же, 370).

[24] Ср. G. De Rosa, Il Partito Popolare Italiano, Roma — Bari, Laterza, 1988, 112.