Энрико Каттанео SJ

Богослужения Страстной недели в римском обряде восходят к реформе Пия XII от 1956 года. Их сердцевина, конечно, пасхальная ночь. Из этого ядра, самого древнего, развилось Пасхальное триденствие: Великий четверг с мессой in Coena Domini, Великая пятница, сосредоточенная на Страстях, и Великая суббота — день без литургии. Статья дает представление о том, как интенсивно христиане переживали Пасху в первые века.

***

16 ноября 1955 года Пий XII, издав Decretum generale и Instructio в качестве приложения, учредил новый порядок (Ordo) Страстной недели для римского обряда, который вступил в силу на Пасху 1956 года[1]. Прошло уже 65 лет с этого распоряжения, безусловно отважного, фактически положившего начало той реформе римской литургии, которую затем проведет II Ватиканский Собор с его Конституцией о Священной Литургии Sacrosanctum Concilium от 4 декабря 1963 года.

Согласно отцу Фердинандо Антонелли[2], новая литургическая реформа важна прежде всего потому, что «мотивирована пастырскими соображениями, то есть намерением привести массу верных к пресвятым тайнам Страстей и смерти Спасителя». Отец Антонелли пишет: «С конца XVI века, то есть с тех пор, как св. Пий V, исполняя предписания Тридентского собора о литургии, опубликовал в 1568 году реформированный римский бревиарий, а в 1570 году римский миссал, не было, пожалуй, в литургической истории события, сопоставимого по важности с нынешним декретом Священной конгрегации обрядов»[3].

Страстная неделя, реформированная Пием XII, если не считать латинского языка, по сути идентична той, какую знают сегодня верные римского обряда. Напомним, что до 1956 года литургию пасхального триденствия, в том числе в Великую субботу, служили только утром. А желанием реформаторов было совершать обряды в те же дни и по возможности часы, когда случились тайны, ими воспоминаемые. В частности, в завершение Святой субботы — а это день «высшей скорби», еще посвященный размышлению о страстях и смерти Искупителя, — вернули пасхальное бдение: месса начинается в ночь с субботы на воскресенье. Так вот, чтобы лучше понять смысл этой реформы, рассмотрим некоторые сведения из первых веков христианской истории. Это исследование не систематическое, но достаточное для того, чтобы получить представление о праздновании Пасхи отцами Церкви.

Пасхальное бдение

Начнем с пасхального бдения — это вершина всей Страстной недели. Иудеи праздновали свою Пасху ежегодно, всегда в 14-й день весеннего месяца Нисана и обязательно в Иерусалиме, а христианская Пасха не была привязана к этим дате и месту. Больше всего у нас исторических свидетельств о том, что христианский литургический цикл — недельный, и такой вывод можно сделать уже из Нового Завета[4]. Этот цикл привязан к святой Вечере, ее праздновали в память о Страстях и воскресении Господа, горячо ожидая Его возвращения в славе (ср. 1 Кор 11, 26).

Этот первый день недели очень рано получает название «день Господень», или «воскресенье», когда вся община собиралась и «преломляла… хлеб […] в веселии и простоте сердца» (Деян 2, 46). Читаем в Дидахе 14, 1: «Каждое воскресенье, в день Господень, собирайтесь, преломляйте хлеб и совершайте Евхаристию, исповедав свои грехи, чтобы ваша жертва была чиста»[5]. Однако эта «еженедельная Пасха» не вытеснила Пасху ежегодную. В самом деле, первые христиане, все евреи по происхождению или носители еврейской культуры, не сжигали за собой мостов, не отрывались от корней, но продолжали праздновать иудейскую Пасху, придавая ей новый смысл, как показывает текст, написанный апостолом Павлом около 53 года: «Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины» (1 Кор 5, 7-8).

Но помимо этих Павловых слов, у нас не так уж много документов, однозначно говорящих о христианской Пасхе[6]. Самое древнее свидетельство содержится в Послании апостолов середины II века. Здесь ученики празднуют Пасху: это «ночное бдение» в память о смерти Господа, почитаемого воскресшим и живым. Сказано, что при крике петуха бдение должно завершиться агапой, то есть Евхаристией, и надлежит праздновать ее до парусии[7]. Следовательно, центром всего празднования Пасхи было пасхальное бдение, о чем косвенно свидетельствует и Тертуллиан[8].

К ночному бдению готовились постом, по слову Иисуса: «Придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни» (Мк 2, 20 и пар.). Длительность и форма поста могли различаться в зависимости от местности. В некоторых Церквах укоренился сорокадневный подготовительный пост (Великий), в подражание Господу, однако из поста исключали субботу и воскресенье[9]. В других Церквах пасхальный пост начинался за шесть дней до пасхального воскресенья — так возникла «великая Страстная седмица»[10]. С уверенностью можно сказать, что пост был обязателен, начиная с Параскевы (Великой пятницы), и всю субботу до пасхального бдения включительно[11].

Пасхальное бдение — церемония ночная, и ее освещала не только полная луна, но и светильники и свечи, принесенные верными или установленные в церкви[12]. На это обыкновение указывает Хроматий Аквилейский (†407) в первой из двух проповедей в пасхальную ночь: «Это бдение превыше всех прочих бдений, потому что называется бдением Господним (ср. Исх 12, 42), […] когда Он просветил не только этот мир, но и бывших в аду»[13]. И далее он пишет: «Итак, справедливо эту ночь называют бдением Господним, поскольку оно совершается во всем мире в честь Его имени. Столько же молитв у людей, сколько желаний; столько зажженных свечей, сколько обетов. Ночную тьму побеждает свет благочестия»[14]. Зенон Веронский (ок. 380) говорит о «дивном бдении в ночь, светлейшую от своего собственного солнца»[15]. Августин произнес много проповедей в ночную службу, которую он называет «матерью всех бдений»[16]. В этих проповедях часто упоминаются зажженные светильники, а также цитируется знаменитый стих из псалма: «И ночь светла, как день» (Пс 139/138, 12)[17]. Вероятно, зажжение светильников сопровождалось обрядом, который потом разовьется в литургию света, с благословением нового огня[18]. К концу IV века на Западе укоренилось обыкновение зажигать большую пасхальную свечу, и к ней была обращена хвала (laus), или пасхальный гимн, в связи с крещальным источником[19]. Пример тому находим в тексте Exultet, который приписывают св. Амвросию или, по крайней мере, его последователям[20]. Петь гимн полагалось диакону, и Августин свидетельствует, что однажды пел он[21].

Введением в богослужение мог быть praeconium или prae­fatio pascalis, как читаем у Амвросиастра[22] и у Зенона Веронского[23]. Пасхальное бдение обязательно включало в себя чтения из Ветхого Завета, в частности Быт 1 (творение)[24], Исх 12 (пасхальный агнец)[25], Исх 14-15 (выход из Египта), а также Быт 22 (жертвоприношение Исаака) и, возможно, Втор 32 (песнь Моисея) и Иез 37 (сухие кости)[26]. Из Нового Завета обязательно читали 1 Кор 5, 7-8 и, разумеется, одно из Евангелий о явлениях Воскресшего. Проповедь могла предшествовать чтениям или следовать за ними, либо и то и другое.

В большинстве пасхальных проповедей со II по V век, поскольку они были связаны с литургией, отражено первоначальное представление о христианской Пасхе, в которой праздновали целиком тайну Христову: от воплощения до Страстей и смерти, включая сошествие в ад, и, наконец, воскресение и вознесение на небо, плюс время Пятидесятницы (семь недель). Однако сам термин Пасха применяется только к пасхальному кануну и дню, как в этом тексте Августина: «Поскольку Господь наш Иисус Христос один и тот же день вверг в скорбь Своей смертью и прославил воскресением, соединяя оба события в этом торжественном памятовании, мы бодрствуем, вспоминая Его смерть, и радуемся, принимая Его воскресение. Таков наш ежегодный праздник и наша Пасха, не изображаемая, как для ветхого народа, умерщвлением овцы, но осуществленная — как для нового народа — в жертве, которая есть Спаситель. Да, Христос, Пасха наша, заклан (1 Кор 5, 7), и древнее прошло, теперь все новое (2 Кор 5, 17)»[27].

За проповедью следовали крещения, о чем свидетельствует Тертуллиан: «Пасха дает нам самый торжественный день для крещения, потому что в этот день совершились Страсти Господни, в которые мы крещены»[28]. Крестили преимущественно взрослых погружением в ванну, поэтому не в самой церкви, а в соседнем помещении, баптистерии, расположенном у входа[29]. Самое раннее описание крещальных обрядов находим в Апостольском предании Ипполита[30]. Кандидаты купаются в четверг, постятся в пятницу, а в субботу, собравшись вокруг епископа, молятся на коленях. Проводят «всю ночь», слушая чтения и наставления. При пении петуха, то есть после полуночи, совершаются крещения, после чего неофиты переходят из баптистерия в церковь, где впервые присоединяются к прочим верным для участия в Евхаристии. Причащаясь, помимо освященного хлеба и вина, они также получают молоко и мед — символы обетованной земли. По мнению Одо Каселя, описанные здесь обряды несомненно взяты из пасхальной литургии: «Пасха и крещение связаны […]. Крещение преподают на Пасху — это само собой разумеется, поэтому она даже не упомянута»[31]. В Милане, в Аквилее и в Африке (но не в Риме) за крещением следовал обряд омовения ног, тоже в баптистерии, с чтением Ин 13, 1-20[32]. После чего новокрещеные в белой одежде процессией вступали в церковь к радости прочих верных, видящих, как растет их община[33].

Кульминация пасхальной ночи — Евхаристия. Ее совершали на рассвете. Такой вывод делаем из вступления к пасхальной проповеди, приписываемой Ипполиту: «Вот, уже сияют священные лучи света Христова, занимаются чистые огни чистого Духа, распахиваются небесные сокровищницы славы и божества. Бескрайняя и черная ночь поглощена, непроглядная тьма рассеялась сама в себе, и скорбная смертная тень затмилась. Жизнь распространилась повсюду, и все наполнено бесконечным светом, вечная заря занимает вселенную, и Тот, Кто прежде утренней звезды и небесных светил, бессмертный и неизмеримый, сияет великий Христос над всем ярче солнца»[34].

С Пасхи начинается время святой радости — 50 дней Пятидесятницы. Этот период считался «большим воскресеньем»: «День Пятидесятницы, понимаемый как большое воскресенье, простертое на семь недель, предвосхищен в Ветхом Завете праздником седмиц. Это символ грядущего мира, где христиане, мигрировав из этого мира, будут участвовать со Христом в бессмертном празднике»[35]. Это время было наполнено молитвами и радостными песнопениями, такими как восклицание Аллилуйя. Все это время литургическую молитву читали стоя, а коленопреклонение исключалось: «Не преклонять колени в [пасхальное] воскресенье — символ воскресения. А посредством воскресения, по благодати Христовой, мы были избавлены от грехов и смерти, которая в Нем была убита. Этот обычай возник в апостольские времена, как говорит блаженный Ириней, мученик и епископ Лионский, в трактате О Пасхе, где упоминает и Пятидесятницу, в которую мы не преклоняем колен, потому что она столь же важна, как день [пасхального] воскресенья, — по той же причине»[36]. Об этом литургическом обычае свидетельствует и Тертуллиан: «Мы считаем, что нам не позволено поститься или молиться на коленях в воскресенье. И от того же мы с радостью воздерживаемся со дня Пасхи до Пятидесятницы»[37].

Пасхальное время протяженностью 50 дней (семь раз по семь дней) — это Пятидесятница, то есть не только последний день, но все 50 дней[38]. Наконец, все бдение было отчетливо эсхатологичным, о чем свидетельствует Иероним: «Есть предание у иудеев, что Мессия придет среди ночи, как некогда в Египте, когда праздновали Пасху, и нагрянул истребитель, и Господь прошел над домами, и дверные косяки, как и наши головы, были освящены кровью агнца. Отсюда, полагаю, осталась апостольская традиция в пасхальное бдение не отпускать народ до полуночи в ожидании Христова пришествия, и лишь удостоверившись, что полночь миновала, праздновать всем вместе»[39]. Только во второй половине IV века пасхальное богослужение включило в себя, помимо ночной Евхаристии, мессу в воскресный день, который и стал собственно днем воскресения.

Пасхальное триденствие

Желание ближе подойти к событиям Страстей, несомненно, содействовало расширению богослужения на несколько дней, и так сложилось святое триденствие: Великая пятница (Крест), Великая суббота (упокоение Иисуса в гробу) и бдение ночью до пасхального воскресенья. Уже в середине III века у Киприана Карфагенского наблюдаем языковое смещение: Пасха начинает совпадать с днем воскресения[40]. След пасхального триденствия находим уже у Оригена: «Первый день для нас — день Страстей Спасителя, во второй Он сошел в ад, а третий — день воскресения»[41].

Однако самый сильный импульс к историко-хронологическому воспроизведению Страстной недели пришел из иерусалимской литургии, после того как император Константин вывел из забвения места распятия и погребения Иисуса, возведя над ними великолепную базилику Святого Гроба. Единое здание включало в себя Martyrium (место Креста), Anastasis (Святой Гроб), атриум и баптистерий. Подробные сведения о местах и о литургии Страстной недели получаем из путевого дневника, составленного между 381 и 384 годом женщиной по имени Эгерия (или Этерия), прибывшей с Запада[42]. Пасхальные праздники описаны подробно (гл. 27-44), в частности литургия «Великой седмицы» (гл. 30-40).

Именно в Иерусалиме берет начало процессия с пальмовыми ветвями в воскресенье, предшествующее Пасхе: народ с епископом собирался на Масличной горе и, прочитав Евангелие о входе Иисуса в Иерусалим, все процессией спускались в город с пением гимнов и псалмов[43]. До Великой субботы все богослужения были подчинены теме Страстей. Великий четверг, называемый in Coena Domini, предназначался главным образом для воспоминания об установлении Евхаристии, но включал в себя примирение кающихся и освящение елеев[44]. К VI веку ввели омовение ног после мессы: епископ, по примеру Христа, омывал ноги двенадцати беднякам[45]. В Великую пятницу служба состояла из чтений, пения и молитв — то были внелитургические собрания на стояниях Крестного пути. В Иерусалиме центральное место отвели почитанию и целованию реликвии Святого Креста[46], и очень скоро этот обряд переняли многие Церкви на Востоке и Западе, что, между прочим, способствовало распространению частиц Креста. Великая пятница завершалась «литургией преждеосвященных Даров», то есть причащались Святыми Дарами, освященными накануне[47]. Великая суббота всегда была, также и на Востоке, абсолютно внелитургическим днем — без Евхаристии. Лишь после заката начиналось великое пасхальное бдение, о котором мы говорили выше. Литургическое напряжение разрешалось в пасхальное воскресенье, и так оно становилось днем воскресения.

На дробление пасхальной тайны ясно указывает более поздняя гомилетика. С конца IV века проповеди четко делятся на три группы: в Великую пятницу[48], в Великую субботу[49] и в пасхальное воскресенье[50]. К концу IV века праздники Вознесения и Пятидесятницы обрели самостоятельность[51]. Столь яркие проповеди первых веков и те, что звучали на пасхальном бдении, по-видимому, исчезли. Однако литургия сохранила память о едином богослужении искупления, осуществленного посредством Христовой тайны: «Несмотря на все трансформации, самая суть пасхального праздника сохранилась в неприкосновенности. Святая ночь с тайнами осталась центром и вершиной всего»[52].

Об этом свидетельствует пасхальная префация, возглашаемая до сих пор: «Воистину достойно и правильно, должно и спасительно возвещать всегда Твою славу, Господи, но особенно — восхвалять Тебя в эту ночь, когда заклан Христос, Пасха наша. Он — истинный Агнец, взявший грехи мира; Он, умерев, разрушил смерть, а воскреснув — вернул нам жизнь»[53]. Или, как сказано в амвросианской префации: «Это истинная Пасха, превознесенная Кровью Господней, когда Твоя Церковь, Отче, совершает праздник, полагающий начало всем праздникам. Твой Сын, подобно рабу, предает Себя в плен людям, чтобы вернуть им полную и вечную свободу, и смертью, воистину блаженной, побеждает навсегда их смерть. Теперь князь тьмы признает свое поражение, а мы, извлеченные из бездны греха, радуемся вступлению с воскресшим Спасителем в Царство Небесное»[54].

Заключение

Если мы берем великое бдение за отправную точку для рассмотрения Пасхи, это позволяет нам постичь смысл праздника, его суть: перед нами обряд перехода, а именно — «преодоление границы между смертью и жизнью, или, еще точнее, между нынешней жизнью и жизнью грядущего эона»[55]. Независимо от того, какой этимологии придерживаются древние авторы (Pasqua = passione, Страсти Господни, или Pasqua = passaggio, переход народа, или Pasqua = проходит мимо ангел-истребитель), центром всегда остается жертва агнца-Христа.

Это не статичный, неподвижный центр, но элемент, служащий опорой для процесса преображения и перехода — от поста к празднику, из рабства в свободу, из смерти в жизнь[56]. Не один только день, а весь процесс называется Пасхой. Как закланный агнец стал поворотным пунктом, сделавшим возможным переход из Египта в землю обетованную, и как в каждом праздновании Пасхи еврейский народ осознавал, что всегда призван из рабства в свободу, так теперь Христос — не только на Пасху, но в каждой Евхаристии — совершает в нас переход от смерти к новой жизни в Духе.

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Ср. Священная конгрегация обрядов, Декрет «Maxima Redemptionis nostrae mysteria» в Acta Apostolicae Sedis 47 (1955) 838-847.

[2] Фердинандо Антонелли (1896-1993) — архиепископ и кардинал. На II Ватиканском Соборе — эксперт и секретарь Соборной комиссии по Священной Литургии.

[3] F. Antonelli, Importanza e carattere pastorale della riforma liturgica della settimana santa, in Oss. Rom., 27 novembre 1955, 2.

[4] Воскресший Иисус являлся ученикам именно «в первый день недели» (Мк 16, 2 и пар.) и снова пришел «после восьми дней» (Ин 20, 26). Первый день недели обозначен как литургический день в 1 Кор 16, 2 и Деян 20, 7.

[5] Далее следует отсылка к Мал 1, 11–14, где возвещена «чистая жертва», приносимая «между народами», «на всяком месте», что наводит на мысль о противопоставлении иудейской Пасхе, поскольку ее можно было праздновать только в Иерусалиме (место) и в 14-й день первого месяца (время).

[6]   Ср. A. Di Berardino, Istituzioni della Chiesa antica, Venezia, Marcianum, 2019, 509–518.

[7]  Ср. Послание апостолов, 15. См. R. Cantalamessa, La Pasqua nella Chiesa antica, Torino, SEI, 1978, 30.

[8]  Ср. Тертуллиан, Ad uxorem, II, 4,2: «Какой [муж-язычник] спокойно вытерпит, что жена проводит вне дома всю ночь в пасхальное торжество?»

[9] Ср. M. Righetti, Manuale di storia liturgica. II. L’ anno liturgico. Il breviario, Milano, Àncora, 19693, 131-146. Официально Великий пост был введен в Египте Афанасием в 334 году. Ср. Atansio di Alessandria, s., Lettere festali, Milano, Paoline, 2003, 178–181.

[10] Atanasio di Alessandria, s., Lettera festale, 19,10, в Id., Lettere festali, цит., 428.

[11] Ср. Тертуллиан, De oratione, 18,7: «Ко дню Пасхи мы устанавливаем общий пост, причем публичный». Пост завершался только Евхаристией на рассвете в воскресенье.

[12] Император Константин превратил обряд света в орудие имперской пропаганды, о чем с удовлетворением сообщает его биограф Евсевий Кесарийский, s., Жизнь Константина, IV, 22,2: «Он сделал святое ночное бдение светлым, как день, велев зажигать по всему городу [Константинополю] огромные восковые колонны назначенным на это работникам; огненные светильники освещали всякое место, чтобы мистическое бдение сияло ярче дня. На рассвете он подражал щедрости Спасителя, простирая благодетельную десницу на каждый народ, племя и страну, всех насыщая всевозможными дарами».

[13] Хроматий Аквилейский, s., Проповедь 16, 1. Сошествие Христа в ад, то есть к умершим, для освобождения праведных душ принадлежало к тайне спасения.

[14] Он же, Проповедь 16, 3.

[15] Зенон, Трактат, I, 24.

[16] Августин, s., Проповедь 219, 1.

[17] Там же.

[18] Ср. M. Righetti, Manuale di storia liturgica…, цит., 253–255.

[19] Ср. A. Chupungco, Cero pasquale, в Nuovo Dizionario Patristico e di Antichità Cristiane, Genova — Milano, Marietti, 2007, 991 s; F. Mazzitelli, Urget unda flammam. Il significato battesimale del cero pasquale, Roma, Einudi, Edizioni Liturgiche Vincenziane, 2020, 135-172.

[20] Ср. A. Chupungco, Exultet, в Nuovo Dizionario Patristico e di Antichità Cristiane, цит., 1895 s.

[21] Ср. Августин, s., О граде Божием, XV, 22: «Как сам я сказал вкратце, стихами воспевая хвалу пасхальной свече». Согласно некоторым исследователям, колонна из порфира, возведенная по приказу Константина в центре латеранского баптистерия, могла быть прототипом пасхальной свечи: ср. F. Mazzitelli, Urget unda flammam…, цит., 41–63.

[22] Ср. Ambrosiaster, Quaestiones Veteris et Novi Testamenti, 121: Laus et gloria Paschae (CSEO 50, 363 s). Но здесь вообще нет упоминания о свече.

[23] Ср. Зенон, Трактат, I, 6. 16. 26. 44.

[24] Ср. Августин, s., Проповедь 223/A.

[25] Древнейшие пасхальные проповеди — Мелитона и Ипполита — непременно включают в себя комментарий на Исх 12. Perì Pascha Оригена — это тоже комментарий на Исх 12 (ср. Origene, La Pasqua, Roma, Città Nuova, 2011).

[26] Ср. Cromazio, s., Sermons, I, Paris, Cerf, 1976, 93, прим. 3.

[27] Августин, s., Проповедь 221 о святой ночи, 1.

[28] Тертуллиан, О крещении, 19, 1.

[29] Ср. R. Iorio (ed.), Battesimo e battisteri, Firenze, Nardini, 1993. Странно, что в этой книге не упомянут баптистерий Сан-Джованни-ин-Фонте в Неаполе — возможно, самый древний в Италии. Ср. J.-P. Hernández, Nel grembo della Trinità. L’ immagine come teologia nel battistero più antico di Occidente (Napoli IV secolo), Cinisello Balsamo (Mi), San Paolo, 2004.

[30] Ср. Ипполит, s., Апостольское предание, № 20–21. Комплексное описание христианского посвящения и его обрядов — ср. A. Di Berardino, Istituzioni della Chiesa antica, цит., 87–136.

[31] O. Casel, La fête de Pâques dans l’Église des Pères, Paris, Cerf, 1963, 52.

[32] Омовение ног было крещальным обрядом, который с трудом поддавался истолкованию, а затем перешло на Великий четверг и стало жестом смирения. Ср. P. F. Beatrice, «Lavanda dei piedi», в Nuovo Dizionario Patristico e di Antichità Cristiane, цит., 2755–2758.

[33] Эта связь крещения с Пасхой подчеркнута в нынешней римской литургии: благословение воды и обновление крещальных обетов имеют место, даже если не крестят ни взрослых, ни детей.

[34] G. Visonà, Pseudo Ippolito. In sanctum Pascha, Milano, Vita e Pensiero, 1988, 231.

[35] A. Camplani (ed.), Introduzione a Atanasio di Alessandria, s., Lettere festali, цит., 167.

[36] Псевдо-Иустин, Вопросы к православным, 115 (PG 7, 1233).

[37] Тертуллиан, Венец, 3,4 (CCL 2, 1043).

[38] Ср. O. Casel, La fête de Pâques, цит., 43–45.

[39] Иероним, s., In Matthaeum IV (25,6) (CCL 77, 237). Ср. R. Le Déaut, La nuit pascale. Essai sur la signification de la Pâque juive à partir du Targum d’Exode XII 42, Roma, Gregorian & Biblical Press, 1963, 290 сл.

[40] Ср. Киприан, s., Послание 21,2; O. Casel, La fête de Pâques, цит., 64 сл.

[41] Ориген, Проповеди на Книгу исхода, 5, 2.

[42] Ср. P. Maraval, Égérie. Journal de voyage (Itinéraire), Paris, Cerf, 15-39.

[43] «Как и когда этот иерусалимский литургический обычай перешел на Запад, неизвестно […] Заглянув в X век, в Ordo romanus vulgatus найдем самый ранний чин процессии с пальмовыми ветвями» (M. Righetti, Manuale di storia liturgica, цит., 186).

[44] Ср. там же, 209–213.

[45] А вот Папа омывал ноги 13 беднякам, и этот обычай возводят к св. Григорию Великому. Рассказывают, что этот Папа имел обыкновение каждый день прислуживать за столом 12 беднякам, и однажды к ним присоединился ангел, одетый нищим. Отсюда число 13, также засвидетельствованное старинной надписью в церкви Св. Григория на Целии (ср. там же, 217 сл.).

[46] Обретение Святого Креста окутано легендой, связанной с обращением Константина. Св. Амвросий говорит об обретении Креста в заупокойном слове о Феодосии. Ср. E. Cattaneo, “Victoria Crucis”: l’“excursus” di Ambrogio sul ritrovamento della santa Croce, в Augustinianum 49 (2009) 421–437.

[47] Ср. M. Righetti, Manuale di storia liturgica, цит., II, 230–232.

[48] Ср. Августин, s., Трактат о страстях Господних («Sources Chrétiennes» 116, 200–229). Эта проповедь была сказана в Страстную пятницу и полностью сосредоточена на спасительном Кресте, которым христианин должен хвалиться.

[49] Ср. «Проповедь о Великой субботе» (PG 43, 439–463). См. Литургия часов согласно римскому обряду, т. II, 446–448.

[50] Ср. Августин, s., Проповедь 121. Трактат о первом дне пресвятой Пасхи.

[51] Ср. M. Righetti, Manuale di storia liturgica, цит., 301–318.

[52] O. Casel, La fête de Pâques, цит., 102. Примером сохранения этой концепции, связанной с литургией, служат проповеди Папы Льва Великого (ср. там же, 134).

[53] Conferenza Episcopale Italiana, Messale Romano, Città del Vaticano, Libr. Ed. Vaticana, 20203, 348.

[54] Messale Ambrosiano, Milano, Centro Ambrosiano, 19902, 256 сл.

[55] O. Casel, La fête de Pâques, цит., 90.

[56] Ср. R. Cantalamessa, La Pasqua nella Chiesa antica, цит., XXVIII: «Динамизм Пасхи» состоит не «в факте (Страсти или воскресение), а в fieri, то есть в переходе через Страсти к воскресению, из смерти в жизнь».