Антонио Спадаро SJ

Спустя 10 лет после избрания Папы Франциска представляется уместным обратиться к одному из столпов его понтификата. В интервью журналу «La Civiltà Cattolica» в 2013 году он с самого начала определяет себя как грешника, на себе испытавшего милосердие. А что такое милосердие для Хорхе Бергольо? По мнению Папы, оно непременно действует во времени. В прошлом — это забвение зла, в настоящем — неотложная необходимость спасти жизнь, в будущем — терпение в заботе, «лечении». И это процесс, принимающий различные формы, в том числе языковые, но часто невербальные, такие как объятие, сопереживание, утешение. В понимании Папы милосердие может менять смысл исторических процессов: «Милосердие — это слово меняет все. Это лучшее, что мы можем услышать: милосердие меняет мир».

***

Спустя 10 лет после избрания Папы Франциска представляется уместным обратиться к одному из столпов его понтификата: милосердию. Можно сказать, что милосердие — «имя Бога»[1], а также Его «время». Считать милосердие столпом позволяет прежде всего тот факт, что накануне IV воскресенья Великого поста в соборе Св. Петра, 13 марта 2015 года, во вторую годовщину своего избрания, перед участниками покаянной литургии Папа Франциск объявил «внеочередной Юбилей, сосредоточенный на Божьем милосердии»[2]. 11 апреля того же года, накануне II воскресенья Пасхи, называемого «воскресеньем Божественного Милосердия», Понтифик провозгласил Юбилей буллой Misericordiae Vultus.

«Super misericordia et infinita patientia…»

«Вот он я: „грешник, на которого Господь обратил Свой взгляд”. Таков был мой ответ, когда меня спросили, согласен ли я стать Понтификом»[3]. Это цитата из интервью Папы Франциска журналу La Civiltà Cattolica от 2013 года. Он называет себя грешником, на себе испытавшим милосердие. Негромким голосом он повторил мне латинскую фразу, сказанную им после избрания Папой: «Peccator sum, sed super misericordia et infinita patientia Domini nostri Iesu Christi confisus et in spiritu penitentiae accepto»[4]. «Я грешник», — ясно говорит Папа.

Казалось бы, это значит, что он не уверен в себе. Но нет, он ответил согласием. Единственное основание для такого решения — упование «на милосердие и бесконечное терпение Господа нашего Иисуса Христа». Он соглашается стать Понтификом в «духе покаяния».

Если бы Бергольо не уповал на милосердие (super misericordia…), то не согласился бы. Его слова сказаны всерьез, а не из «благочестия» и не ради приличия. И многое свидетельствует о том, что милосердие — ключевое слово для Франциска. В одном только 2013 году, то есть в первые девять месяцев понтификата, в речах Папы это слово звучало примерно две сотни раз, начиная с первой мессы в приходе Св. Анны в Ватикане 17 марта 2013 года: «Весть Иисуса — милосердие. Для меня, скажу смиренно, это самая сильная весть от Господа: милосердие».

Не забудем, кстати, что в Новом Завете просьба о милосердии, например: «Господи! помилуй сына моего» (Мф 17, 15), звучит как самое настоящее исповедание веры. Именно в этом состоит намерение Папы Бергольо: выразить свою веру.

Милосердие требует глагола, а не существительного

Епископский девиз Хорхе Марио Бергольо — Miserando atque eligendo. Он сказал в интервью 2013 года: «Я всегда знал, что это про меня». Девиз взят из «Проповедей» св. Беды Достопочтенного, который, комментируя евангельский эпизод о призвании Матфея, пишет: «Иисус увидел мытаря, и поскольку взглянул на него с любовью и избрал его, то сказал ему: „Следуй за Мной”»[5]. И Франциск прибавил: «Кажется, латинский герундий miserando не переводится ни на итальянский язык, ни на испанский. Мне нравится переводить его другим герундием, которого нет: misericordiando»[6].

Для Папы Франциска милосердие требует несуществующего языка, стимулирует лингвистическое творчество. Мы знаем, что Бергольо в лингвистическом смысле очень креативен, говорит ли он по-итальянски или по-испански. Он формирует слова сообразно своему намерению, вводя в речь диалектные или жаргонные элементы. Однако здесь он поступает иначе: превращает существительное (милосердие) в глагол (милосердствовать) в форме герундия (милосердствуя).

Папа вообще больше любит глаголы, чем существительные. Существительное указывает на «сущность» и обозначает объект, факт, предмет, рассматриваемый в своей неизменности. А глагол указывает на бег времени, на действие, динамику — одним словом, на опыт. Итак, с помощью этой простой лингвистической операции Папа Франциск дает понять, что милосердие должно утратить неподвижность «акта» и стать «процессом», динамикой. Не ergon, а energheia, энергия. Процесс и энергия развиваются во времени.

Не пространство жеста, а время встречи

Милосердие выражает энергию, которая разворачивается больше во времени, чем в пространстве; скорее запускает процессы, чем остается единичным и конечным фактом, замкнутым на себя. И время превосходнее пространства, потому что во времени протекает процесс развития, роста.

Все это укоренено в личном опыте Папы Бергольо. Цитированная выше проповедь св. Беды воспроизведена в Литургии часов к празднику Св. Матфея. Именно в этот день, 21 сентября 1953 года, молодой Хорхе Марио пережил нечто исключительное. Он готовился к пикнику на День студента в начале весны (в южном полушарии). Однако прежде, не зная почему, зашел в свой приход, в церковь Сан-Хосе-де-Флорес, где впервые увидел отца Дуарте, и этот священник произвел на юношу сильное впечатление. Хорхе Марио сел в последнюю слева исповедальню, лицом к алтарю, желая исповедаться.

И тут «что-то» произошло. Молодой человек ощутил призвание к священству: «На той исповеди со мной случилось странное, точно не знаю что, но жизнь моя переменилась; я словно перестал держать оборону». Далее он говорит, вспоминая эти минуты: «Внезапность, изумление от встречи — я осознал, что тут меня ждали. Таков религиозный опыт: изумление от встречи с кем-то, кто тебя ждет. С того момента для меня Бог — Тот, Кто тебя „опережает”. Ты Его ищешь, но Он находит тебя первым. Хочешь встретиться с Ним, но Он вышел тебе навстречу первым»[7].

Папа, вспоминая эти минуты, связывает их с конкретным опытом Божьего милосердия, которое будет всегда сопровождать его в дальнейшем. Пройдут четыре года до поступления в семинарию, но решение уже принято. Итак, на практике милосердие для Бергольо — это способность Бога опережать тебя, ожидать тебя прежде, чем ты решишь пойти Ему навстречу. Временное измерение Божьего милосердия — опережение. Милосердие — не просто прощение за что-то, сделанное «прежде»; милосердие «работает» априори.

Лик милосердия (misericordiae vultus) — это лицо того, кто тебя ждет. Лицо отца в евангельской притче: он все глаза проглядел, ожидая блудного сына. Ожидание предшествует возвращению. Вот почему время — собственное измерение милосердия, имеющего не только значение «пространственной» близости.

Разумеется, милосердный — это «ближний» для тех, кто рядом. Он близок в пространстве, он с ними соприкасается. Но не только: он дает им место в своей жизни, в ее напряженности. Отец «милосерден» потому, что, когда сын был еще далеко, увидел его отец его и сжалился, — читаем в евангельской притче (ср. Лк 15, 11–32). Близость становится пространственной, но прежде отец переживает всю временную напряженность встречи. Объятие предшествует встрече, прощение — покаянию.

«Опережающее» милосердие Божие

Для Бергольо милосердие — это и близость, плод процесса, предпринятого — прежде всего — Богом, Который ждет. Человек, получивший от Папы Франциска личную записку, — художник, проживший многотрудную жизнь, — с волнением прочел мне такие слова: «Бог нас ищет, Бог нас ждет, Бог нас находит… прежде чем мы Его ищем, прежде чем мы Его ждем, прежде чем мы Его находим. Это тайна святости».

В беседе с раввином Авраамом Скоркой Бергольо говорит: «Я бы сказал, что Бога находишь, когда идешь, ходишь, ищешь Его и позволяешь Ему тебя искать. Встречаются две дороги. С одной стороны, мы Его ищем, побуждаемые сердечным инстинктом. А встретив Его, понимаем, что Он нас искал еще прежде, опередил нас»[8].

Бог приходит первым, Он нас опережает. Это одно из значений жаргонного глагола primerear, употребляемого Папой Франциском. Вот как он высказался о Боге 18 мая 2013 года, в канун Пятидесятницы, обращаясь к членам церковных движений: «Мы говорим себе, что должны искать Бога, но, когда идем к Нему, Он уже ждет нас. Он уже тут. Как говорят у нас в Аргентине: Господь нас опережает (primerea), ждет: ты грешишь, а Он тебя ждет, чтобы простить. Он нас ждет, чтобы принять, отдать нам Свою любовь, и каждый раз вера возрастает».

Итак, в том, как Бергольо понимает милосердие, очень много от ожидания и от «терпения» в этом ожидании (ср. Angelus от 9 июня 2013 года). В проповеди во II воскресенье Пасхи 2013 года, когда читалась притча о милосердном отце, Папа сказал: «А отец? Он забыл сына? Отнюдь нет. Отец тут, он видит сына издали, он ждал его каждый день, каждую минуту».

Время состоит из прошлого, настоящего и будущего. Милосердие, согласно Бергольо, действует в этих трех измерениях времени, разворачиваясь и влияя на жизнь человека в ее совокупности. Попробуем понять, как это происходит.

Милосердие и прошлое: забвение зла

Особенно поразительны слова Франциска, произнесенные 28 июля 2013 года на пресс-конференции в самолете, на обратном пути из апостольского путешествия в Бразилию: «Вижу, что нередко в Церкви […] берутся искать „грехи молодости”, например, и их обнародуют. […] Но если человек — мирянин, или священник, или монахиня — совершил грех, а потом раскаялся, Господь прощает. А когда Господь прощает, Господь забывает, и это важно для нашей жизни. Когда мы идем на исповедь и искренне говорим: „Я согрешил”, Господь забывает, и мы не имеем права не забывать, потому что иначе Господь может не забыть наши [грехи]. Такая нам грозит опасность. Это важно: богословие греха. Я часто думаю о св. Петре: он совершил один из худших грехов — отрекся от Христа, и с этим грехом его поставили Папой. Тут есть о чем подумать».

Уже из этих слов видно, что милосердие, простираясь во времени, принимает форму, согласно прошлому, настоящему и будущему. Конкретно здесь мы видим действие милосердия в прошлом: забвение зла. «Господь забывает, и мы не имеем права не забывать». В этом милосердие: не быть злопамятными, забывать.

Но забвение со стороны Бога — не беспамятность или чистое обнуление, успокаивающее душу, уповающую на Него. На самом деле это постижение того, что Бог уже был в нашем прошлом, когда мы, как блудный сын, были далеко. С учетом Его присутствия меняется смысл нашего греховного прошлого. В этом суть обращения, по мнению Франциска: не забывать, что мы грешники, но знать, что Бог нас любит еще с тех давних пор, и придавать иной смысл своему прошлому.

В классической физике стрела времени движется в одном направлении: прошлое–настоящее–будущее. В динамике обращения направление линии времени не физическое, а смысловое. Не следует считать память неизменной книгой записей. Прошлое не зафиксировано навсегда, обращение может изменить смысл пережитого. Обратиться — значит переосмыслить прошлое как предпосылку для нового будущего. В этом сила милосердия. Оно воздействует на прошлое ради будущего, свободного от балласта греха и зла.

Милосердие в настоящем времени: неотложная необходимость спасти жизнь

Если в прошлом милосердие требует забыть зло и переосмыслить пережитое, то в настоящем требует переменить ум, то есть образ мыслей и мировоззрение; требует переменить «логику».

В одной из самых «основополагающих» и программных проповедей своего понтификата, на мессе от 15 февраля 2015 года с новыми кардиналами, поставленными накануне, Папа рассказал об этой «логике»: «Иисус производит революцию в умах Нагорной проповедью (ср. Мф 5), открывая новые горизонты для человечества и демонстрируя логику Бога всю как есть. Это логика любви, основанная не на страхе, а на свободе»[9].

Далее Папа описывает «две логики мысли и веры: страх потерять спасенных и желание спасти потерянных. Мы тоже порой оказываемся на перекрестке этих двух логик: той, что у законников, устраняющих проблему удалением зараженного человека, и логики Бога, Который в Своем милосердии обнимает и принимает, восстанавливая и преображая зло в добро, осуждение в спасение, изгнание в возвещение. Эти две логики проходят через всю историю Церкви: изгонять и возвращать»[10]. Так вот, в настоящем времени милосердие требует признать неотложную необходимость спасать потерянных, поставить эту логику на первое место. Образец — Христос.

В той же проповеди Папа показывает силу восстановления на примере исцеления прокаженного: «[Иисус] пожелал прикоснуться к нему, пожелал вернуть его в общину, не „ограничивая Себя” предрассудками, не подстраиваясь под господствующие людские мнения, ничуть не боясь заразиться»[11].

В интервью журналу La Civiltà Cattolica в 2013 году Франциск сказал: «Служители Церкви должны быть прежде всего служителями милосердия». Служитель Евангелия — это прежде всего служитель, который «омывает, очищает, поднимает»[12]. «Ясно вижу, — говорит Папа, — что сегодня Церковь более всего нуждается в умении залечивать раны и согревать сердца верных, быть близко, рядом. Я вижу Церковь как полевой госпиталь после боя. Бесполезно спрашивать у тяжелораненого про холестерин и повышенный сахар! Надо залечить его раны. Потом можно будет поговорить обо всем остальном. Врачевать раны, врачевать раны… И начинать надо снизу»[13]. Папа повторил это настоятелям римских приходов 6 марта 2014 года: «Потом будет специальное лечение, но сначала надо залечить открытые раны»[14].

Связь между милосердием и исцелением очевидна: Иисус «сумел понять людские беды, явил милосердный лик Бога и склонился, чтобы исцелить тело и душу. Таков Иисус. Таково Его сердце, смотрящее на всех нас, на наши болезни»[15].

Однако нужно уточнить, что помощь и спасение не подразумевают, что «раненый» вообще неспособен реагировать, что он уже при смерти. Образы, заимствуемые Франциском из медицины, требуют внимательного исследования. По мнению Папы, «невозможно лечить больного, не исходя из того, что в нем есть здорового»[16]. Это значит — исходить из позитивного, из еще доступных ресурсов, из еще не пораженной готовности принять благодать, из здоровья, не подорванного непоправимо.

Папа Франциск часто вспоминает об одном событии из своей жизни, и каждый раз оно наводит меня на размышления, в том числе в связи с медицинской темой «лечения». До поступления в семинарию он тяжело заболел: в 21 год ему грозила смерть от инфекционного заболевания легких. В горячке, в отчаянии он обнимает маму: «Скажи, что со мной?» Диагностировали пневмонию и наличие трех кист, поэтому удалили верхнюю часть правого легкого. Дальше — лечение методом отсасывания жидкости, формируемой в легких, а этот метод не обещает комфортного выздоровления. Воображаю, каково было юноше: дыхание прерывается, нужна неотложная помощь. Полагаю, что это во многом сформировало глубокую чуткость, человеческую и духовную, Папы Франциска.

Милосердие и будущее: терпеливое лечение

В ходе нашего разговора-интервью в 2013 году для журнала La Civiltà Cattolica Папа поставил животрепещущий вопрос: «Как мы обращаемся с народом Божиим?»[17] Это центральный вопрос; возможно, Папа задает его себе ежедневно, прежде чем заботиться о структурах, даже самых важных. Да и глагол «trattare» можно понять в смысле «лечения», в контексте «полевого госпиталя». А «лечение» требует времени, осуществляется во времени, открывается навстречу будущему процессу выздоровления. Терапия не чудо, не моментальное действие: ей нужно определенное время. Милосердие требует времени. Требует устремленности в будущее, без которого оно не имеет смысла. Процесс постепенного улучшения должен оставаться открытым. Всякое косное препятствие, мешающее ходу улучшения, — хула на милосердие Божие.

Итак, время Божие — это милосердие; Бог «милосердствует». Это процесс, принимающий конкретные формы. Назовем три основных, мы их часто встречаем в учительстве Франциска: объятие, сопереживание и утешение.

Объятие

Первая форма связана с физическим контактом в лечении. В ходе путешествия в Бразилию в больнице São Francisco de Assis na Providência 24 июля 2013 года все видели, как горячо Папа обнимал бывших наркозависимых и восклицал: «Обнимать, обнимать! Нам всем надо научиться обнимать нуждающихся, как святой Франциск». Стучаться в двери сердца нужно «голыми» руками, не ставить фильтров, касаться плоти. Это физическое измерение для Папы Франциска — не «аксессуар», не просто элемент «стиля», но часть важной вести, заключенной в Воплощении.

Давая интервью отцу Пепе Ди Паола, своему давнему другу, для газеты La Cárcova News, выходящей в бедном захолустье, Папа Франциск сказал: «Ты можешь кого-то любить, но если не пожимаешь ему руку, не обнимаешь его, это не любовь; если любишь настолько, что хочешь жениться, то есть отдать себя полностью, и не обнимаешь, не целуешь, это не настоящая любовь. Виртуальной любви не бывает. Виртуальная любовь — пустой звук, а настоящая любовь требует конкретного, физического контакта. Наш путь — к сути жизни, а суть именно в этом»[18].

Франциск пишет в булле Misericordiae Vultus: «Откроем глаза, посмотрим на беды мира, на раны многих братьев и сестер, лишенных достоинства, и поймем, что мы призваны услышать их крик о помощи. Возьмем их за руки, привлечем к себе, пусть они ощутят тепло нашего присутствия, дружбы и братства» (№ 15).

Однако это объятие не только психологическая, эмоциональная поддержка, но и мистическое присутствие самого Христа. Так сказал Франциск «Общинам христианской жизни» 30 апреля 2015 года в ответ на заданный вопрос: «Мы служим Господу, Который изранен любовью; руки нашего Бога изранены любовью. […] Раны человечества, если ты приближаешься, касаешься — таково католическое учение, — то касаешься раненого Господа». «Неслучайно, — сказал Папа как-то раз, — Иисус пожелал сохранить раны на руках: чтобы дать нам ощутить Его милосердие»[19]. Руки Христа — руки раненого целителя. Он протягивает израненную руку, чтобы мы прикоснулись к милосердию.

Физический контакт, объятие — непременно в «настоящем времени». Милосердие — здесь и сейчас, hic et nunc. В милосердии есть неотъемлемое физическое измерение, требующее совместного присутствия, одновременности. Не бывает милосердия без соприкосновения.

Сопереживание

В Корее на встрече с азиатскими епископами в святилище Хаеми 17 августа 2014 года Папа выступил с очень важной речью, в которой охарактеризовал Церковь как «многогранную и творческую в своем свидетельстве о Евангелии, посредством диалога и открытости ко всем». «Однако диалог невозможен, — сказал далее Папа, — если мы смотрим только на себя и неспособны открыть ум и сердце навстречу нашим собеседникам, сопереживая и искренне принимая». Ключевое слово здесь — «сопереживание».

Термин «сопереживание» уникален и важен. Это душевное расположение хорошо известно в философской и драматической традиции. Например, в классической трагедии зритель должен глубоко сопереживать судьбе героя. Зритель становится на место персонажа и испытывает его чувства. Гуманистическая традиция основана на возможности сопереживания. Оно означает, что человек не замкнут в себе и не самодостаточен, но радикально открыт навстречу другому.

Что такое сопереживание для Франциска? Он дал определение экспромтом: «Это внимание, в котором нами руководит Святой Дух». Следовательно, это не только психологическое, но глубоко духовное состояние. Затем Папа пояснил: мы призваны «не ограничиваться слушанием слов, произносимых другими людьми, а воспринимать то, что не высказано: пережитое, надежды, ожидания, трудности и самые задушевные склонности».

Здесь Франциск говорит о духовном умении идти дальше слов и четко сформулированных речей: эта духовная чуткость «побуждает нас видеть в других людях братьев и сестер, „слушать” посредством и помимо их слов и действий то, что хотят сообщить их сердца». Итак, сопереживать — значит уделить внимание другому человеку, отодвинув в сторону себя, свои личные заботы и мысли; слушать не оценивая, а стараясь понять чувства и базовые нужды другого человека.

Папа дает понять, что диалог важен, но не достаточен; точнее, нужно углублять его смысл и формы. Франциск предлагает следующий шаг: от нас требуется подлинный «созерцательный дух открытости и принятия другого человека». Причем недостаточно простой «открытости», необходимо принятие: «Ты приходишь в мой дом, в мое сердце. Мое сердце тебя принимает. Хочет тебя слушать. Способность к сопереживанию позволяет вести настоящий человеческий диалог, в котором слова, мысли и вопросы проистекают из братской жизни, из того, что все мы люди».

Призыв к сопереживанию имеет прямое следствие для пастырского попечения: в частности, пастырь должен являть милосердие Божие в таинстве примирения. Вот что Папа говорит о духовниках: «Пусть они не задают неуместных вопросов, но пусть, как отец из притчи, прерывают заготовленную речь блудного сына, потому что умеют услышать в сердце каждого кающегося просьбу о помощи и прощении» (№ 17).

Утешение

В навечерие II воскресенья Пасхи, когда Папа объявил Юбилей милосердия, в проповеди он сказал: «Милосердие Божие излилось в нас, давая праведность и мир». Милосердие — это чувственное восприятие присутствия Божьего. Милосердие обретает разные эмоциональные тона и оттенки. Один из них — нежность: «Людям сегодня нужно […] наше свидетельство о милосердии, о нежности Господа, согревающей сердце»; «Господь есть Господь утешения, Господь нежности»[20].

Папа охотно говорит о важности утешения, особенно экспромтом. В неформальной беседе с иезуитами в Сеуле 15 августа 2014 года во время апостольского путешествия в Корею Папа сказал: «Есть слово, для меня поразительное: утешение. […] Народ Божий нуждается в утешении, consuelo. Я думаю, что Церковь сейчас — полевой госпиталь. Народ Божий просит об утешении. Столько ран, столько ран нуждаются в утешении… Мы должны услышать слово Исаии: „Утешайте, утешайте народ Мой!” Нет ран, которых не может утешить любовь Божия. Вот как мы должны жить: искать Иисуса Христа и нести эту любовь для утешения, для врачевания ран. […] В Церкви много ран. Нередко их наносим мы сами, благочестивые католики и служители Церкви. Не карайте больше народ Божий! Утешайте народ Божий! Как часто наши клерикальные настроения порождают клерикализм, столь вредный для Церкви. У священника статус не государственного клирика, а пастыря. Пожалуйста, будьте пастырями, а не государственными клириками. А сидя в исповедальне, помните, что Бог никогда не устает прощать. Будьте милосердны!»[21]

Итак: для Папы Франциска милосердие Божие являет себя в утешении, то есть в восприятии Его присутствия. А христиане — особенно священники — призваны быть орудиями этого утешения, каналами утешения. Нет в нашей истории ран, которых не может утешить любовь Божия. Нетрудно заметить, что Папа Франциск понимает свое служение на кафедре Св. Петра как служение утешения.

Сама миссия Церкви — это миссия утешения. В тиранском соборе 21 сентября 2014 года, выслушав свидетельство мучеников за веру — священника и монахини, — Франциск сказал: «Единственное утешение приходит от Него. Горе нам, если мы ищем иного утешения! Горе священникам, монахам, монахиням, послушницам, посвященным, когда они ищут утешения вдали от Господа! Не хочу вас сегодня „колотить”, не хочу здесь становиться „палачом”, но твердо знайте: если вы ищете утешения где-то еще, то не будете счастливы! Больше скажу: ты никого не сможешь утешить, потому что твое сердце не открылось утешению Господа. И будешь в итоге, как говорит великий Илия народу Израилеву, „хромать на обе ноги”».

Милосердие обретает облик утешения, когда мы воспринимаем действие Божие как присутствие, воспламеняющее наши сердца. Св. Игнатий в «Духовных упражнениях» определяет его так: «Я называю утешением, когда в душе возникает некое внутреннее движение, от коего душа начинает воспламеняться любовью к своему Творцу и Господу, и вследствие этого невозможно любить ни одну сотворенную вещь на лице земли ради нее самой, но во Творце их всех. Точно так же, когда проливают слезы, побуждающие любить Господа: будь то из-за скорби о своих грехах, из-за страданий Господа нашего Иисуса Христа или из-за чего-либо иного, прямонаправленного ко служению Ему и к Его восхвалению. Наконец, утешением я называю всякое возрастание надежды, веры и любви и всякую внутреннюю радость, призывающую и привлекающую душу к предметам небесным и ко спасению собственной души, принося ей покой и умиротворенность в ее Творце и Господе» (№ 316).

Совершенно ясно: утешение исходит от Бога, Он — главное действующее лицо. Но именно поэтому утешение может породить тревогу, утверждает Папа. На молитве «Ангел Господень» 7 декабря 2014 года он сказал: «Удивительно, но часто мы боимся утешения, боимся быть утешенными. И даже чувствует себя уютнее в печали и отчаянии. Знаете почему? Потому что в печали мы чувствуем себя чуть ли не главными героями. А в утешении главный — Святой Дух! Он нас утешает, Он дает нам мужество выйти за свои пределы. Он приводит нас к источнику всякого подлинного утешения, то есть к Отцу. Это обращение. Пожалуйста, позвольте Господу утешить вас! Позвольте Господу утешить вас!»

Милосердие, принимающее форму утешения, порождает тревогу, потому что сбивает наше «я» с доминирующей позиции главного героя. И Франциск говорит об этом с первых дней своего понтификата: «Нелегко довериться милосердию Божию, потому что это непостижимая бездна»[22]. Утешение — важный вызов, затрагивающий глубокие струны души.

Когда Папа говорит о смещении центра тяжести с себя, это также означает быть свободными от собственных чувств печали и отчаяния, чтобы Бог нас утешил. Возможно, это величайший миссионерский и апостольский вызов, потому что «мы не можем быть посланцами Божьего утешения, если первыми не испытаем радость от того, что Он нас утешает и любит»[23].

«Милосердие меняет мир»

Итак, с точки зрения Папы Бергольо, милосердие накрепко связано со временем. В прошлом — это забвение зла, в настоящем — неотложная необходимость спасти жизнь, в будущем — терпение в заботе и лечении. Это процесс, принимающий разные формы, в том числе языковые, но часто невербальные: новая евангелизация «непременно должна пользоваться языком милосердия, состоящим сначала из жестов и отношений, а уже потом из слов»[24]. Папа описал некоторые из этих форм. Мы рассмотрели три: объятие, сопереживание, утешение.

К этому «видению» Франциска восходит его понимание Церкви — свидетельницы милосердия, а также его взгляд на мир и реальность[25]. Бог действует в жизни людей, а также народов и наций, то есть в исторических процессах, даже самых сложных и запутанных. Милосердие Божие включается в события этого мира, в жизнь целых обществ, групп, семей и отдельных людей. В проповеди на мессе 1 января 2016 года по случаю 49-го Всемирного дня мира Франциск предложил поразмышлять о смысле времени и истории: «Река бедствий, питаемая грехом, кажется, противоречит полноте времени, достигнутой Христом». Но тут мысль проповедника совершает резкий рывок: «Эта полноводная река бессильна перед океаном милосердия, затапливающим наш мир. Все мы призваны погрузиться в этот океан».

Вот такой образ: океан милосердия затапливает мир поверх реки бедствий, протекающей через него. Эти «текучие» образы дают богатую пищу для размышлений. Жесткое русло илистой реки как бы стирается широким и неудержимым наводнением — свежей ключевой водой. Милосердное присутствие Бога может превратить время несчастий в «полноту времени». Такова власть милосердия: менять смысл исторических процессов, растворяя слякоть и сметая грязевые отложения. «Милосердие — это слово меняет все. Это лучшее, что мы можем услышать: милосердие меняет мир»[26].

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Франциск, Общая аудиенция от 13 января 2016 г. Ср. также Francesco — A. Tornielli, Il nome di Dio è misericordia, Milano, Piemme, 2016.

[2] Все цитируемые тексты понтификата Папы Франциска и его предшественников доступны на сайте Святого Престола www.vatican.va

[3] A. Spadaro, Intervista a Papa Francesco, в Civ. Catt. 2013 III 449–477; Francesco, La mia porta è sempre aperta. Una conversazione con Antonio Spadaro, Milano, Rizzoli, 2013, 25.

[4] Там же.

[5] Там же.

[6] Там же.

[7] J. M. Bergoglio, Papa Francesco. Il nuovo Papa si racconta. Conversazione con Sergio Rubin e Francesca Ambrogetti, Milano, Salani, 2013, 41 s; курсив наш.

[8] J. Bergoglio — A. Skorka, Il cielo e la terra. Il pensiero di Papa Francesco sulla famiglia, la fede e la missione della Chiesa nel XXII secolo, Milano, Mondadori, 2013, 13 s.

[9]  Франциск, Проповедь на мессе в VI Воскресенье рядового времени, 15 февраля 2015 г.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Его же, La mia porta è sempre aperta. Una conversazione con Antonio Spadaro, цит., 59.

[13] Там же, 58.

[14] Его же, Речь к настоятелям приходов в Риме, 6 марта 2014 г.

[15] Франциск, Проповедь в вербное воскресенье, 24 марта 2013 г.

[16] J. M. Bergoglio, Nel cuore dell’uomo. Utopia e impegno, Milano, Bompiani, 2013, 54.

[17] Francesco, La mia porta è sempre aperta, цит., 59.

[18] Итальянский перевод интервью был опубликован в Osservatore Romano от 10 марта 2015 г.

[19] Франциск, Проповедь на мессе о кардиналах и епископах, почивших за истекший год, 4 ноября 2013.

[20] Его же, Проповедь на мессе с семинаристами, послушниками и послушницами, 7 июля 2013 г.

[21] Неизданная запись.

[22] Его же, Проповедь в приходе Св. Анны в Ватикане, 17 марта 2013 г.

[23] Его же, Angelus, 7 декабря 2014 г.

[24] Его же, Речь на Пленарном заседании Папского совета по содействию новой евангелизации, 14 октября 2013 г.

[25] Ср. A. Spadaro, La diplomazia di Francesco. La misericordia come processo politico, в Civ. Catt. 2016 I 209–226.

[26] Франциск, Angelus, 17 марта 2013 г.