Джованни Сале SJ

Столетняя годовщина основания итальянской коммунистической партии дает возможность пересмотреть некоторые критические моменты, пришедшие на долю партии — особенно события, произошедшие сразу после Второй мировой войны, когда казалось, что левые возьмут бразды правления в стране в свои руки. Это беспокоило не только многие центристские партии — в частности, христианских демократов, — но также Церковь и США, справедливо считавших Италию страной «зоны риска», в которой коммунисты могли бы легально прийти к власти посредством демократического политического голосования. Такой расклад событий разрушил бы сформированную геополитически-стратегическую ось западной Европы. Это явление анализируется с опорой на церковные источники.

***

Столетняя годовщина основания Коммунистической партии Италии (имевшего место в ходе XVII Социалистического конгресса в Ливорно, проводимого с 15 по 21 января 1921 года), которой мы посвятили предыдущую статью[1], предлагает нам возможность пересмотреть некоторые пережитые партией критические моменты — в особенности сразу после Второй мировой войны, когда казалось, что левые могут взять в свои руки бразды правления в стране. Это беспокоило не только многие центристские партии — в частности, христианских демократов, — но также Церковь и США, справедливо считавшие Италию страной «зоны риска», в которой коммунисты могли бы легально прийти к власти посредством демократического политического голосования. Такой расклад событий разрушил бы сформированную геополитически-стратегическую ось западной Европы. 

Коминформ

В конце 1947-го и в начале 1948 года Италия переживала острый социальный кризис, который заставлял задуматься о раннем послевоенном периоде, когда все боялись, что левые силой возьмут власть в Италии. С одной стороны, они могли воспользоваться атмосферой эйфории, вызванной борьбой за национальное освобождение и достигнутой свободы, с другой стороны — нищетой, неопределенностью и страхом, царившим среди людей, готовых принять любую форму политического режима, лишь бы только уйти от суровости и неустойчивости настоящего. 1947 год был, впрочем, весьма отличен от 1945-го: конституционные структуры государства безусловно стали гораздо крепче, а действующее правительство во главе с Альчиде Де Гаспери — более сильным и решительно настроенным не выпустить из рук контроль над ситуацией. Кроме этого, политическое сознание партий было уже более зрелым и лучше осознавало динамику представительной демократии.

В сентябре предыдущего года, в маленьком польском городе Шклярска-Поремба, представители коммунистических партий восточно-европейских стран, совместно с делегатами коммунистических партий Франции и Италии, заложили основы для создания ведущего управляющего центра коммунистических партий, получившего название Коминформ (Информационное бюро коммунистических и рабочих партий). После распада в 1943 году 3-го Интернационала под давлением демократических союзников на Сталина более не существовало ни одного центрального органа, который бы контролировал политическое руководство национальных коммунистических партий. С началом Холодной войны Сталин решил изменить ситуацию, навязав этим партиям единую линию бескомпромиссной оппозиции путем создания подконтрольного Москве международного органа политического контроля — для противодействия империализму США на мировом уровне. Настал момент сомкнуть ряды и вернуться к коммунистической ортодоксии, единственным хранителем которой был Советский Союз. Впрочем, это вовсе не означало, что Сталин активно поддерживал коммунистическую революцию в Западной Европе: нет сомнений, что, согласно его политической стратегии, Италия бы в конце концов попала в сферу влияния советской гегемонии, но в тактическом отношении его цели были гораздо более ограничены[2]. Документально подтверждена его нерешительность в отношении поддержки в Италии революционных движений, которые могли бы стать предлогом для американского вмешательства.

В ходе заседаний Коминформа[3] коммунистические партии Италии и Франции подвергались сильной критике со стороны советских и югославских делегатов — по причине заключения правительственных союзов с буржуазными партиями и подчинения интересов рабочего класса и международного коммунизма интересам национальной солидарности, что рассматривалось как акт верности буржуазным демократическим институтам. Именно Луиджи Лонго от имени итальянских коммунистов отстаивал перед Коминформом политическую линию коммунистической партии Италии (ИКП), в особенности ту, которой Италия придерживалась в период Сопротивления. В то же время он принял большую часть критики в направление, которого придерживалась его партия в годы правительств национального единства, а также, в частности, на сотрудничество с трехпартийными правительствами.

На одном из заседаний Андрей Жданов из СССР призвал к порядку коммунистические партии Запада, в особенности ИКП, выдвинув обвинение в попустительстве их политическому противнику: «Если вас атакуют, — сказал он, — центральный комитет КП Италии отступит. Как долго вы еще намерены отступать?» И еще: «Есть ли у итальянских коммунистов план нападения, или же они намерены остаться в стороне, ожидая, пока политическая реакция объявит их вне закона или загонит в подполье? Вас прогнали из правительства. Вы не оказали ни малейшего сопротивления. Реакция будет продолжать двигаться дальше. А вы — перейдете ли вы в контрнаступление?»[4] Он завершил свою речь утверждением о том, что мир в данный момент разделен на два противоборствующих блока, и что империалистические державы готовы начать свое наступление против международного коммунизма — в особенности против Советского Союза. В такой непростой момент необходимо объединиться и следовать общему направлению действий. Период антифашистских коалиций закончился: нужно было готовиться к заключительной схватке с силами капиталистического империализма[5].

Непримиримое крыло ИКП, возглавляемое Пьетро Секкья и Луиджи Лонго, встретило указания Коминформа с облегчением и с надеждой на то, что партия, как только завершится период сотрудничества с трехпартийными правительствами, перейдет к жесткой оппозиции и в то же время подготовит рабочие массы и народ к коммунистической революции. В это же самое время Пальмиро Тольятти[6], равно как и большая часть партии, приняли директивы Коминформа весьма неохотно. Тольятти был убежден, что единственный путь к власти в Италии — демократический (т. е. посредством политических выборов), и что партия, вместо того чтобы думать о революциях или подобных явлениях, должна бы направить свою деятельность на подготовку кадров и на политическую пропаганду, чтобы в конце концов завоевать народные массы Италии через политическую борьбу и социальные действия.

Страх коммунистической революции

Тем временем, в течение последних месяцев 1947 года, социальное напряжение в Италии не подавало ни малейших признаков ослабления. Следует напомнить, что в мае того же года глава исполнительной власти Альчиде Де Гаспери — не без просьбы со стороны США — положил конец опыту правительств национального единства (так называемое «трехпартийное правительство», сформированное из христианских демократов, коммунистов и социалистов — т. е. тех партий, которые вместе боролись против фашистов) и создал однопартийное правительство с присутствием либерально ориентированных «техников». Этот факт дестабилизировал Италию и положил начало мощному движению сопротивления со стороны левых сил, что породило угрозу возникновения мятежных движений по большевистской модели в некоторых частях страны.

В ноябре в крупных промышленных центрах северной Италии прошли новые забастовки — и, следовательно, новые столкновения между рабочими и полицией. 23 ноября на заводе Пирелли в Милане был проведен II Национальный конгресс советов руководителей, в котором приняли участие 6000 делегатов со всей Италии. Конгресс «пикетировали» более 3000 бывших партизан, окруживших здание: происходящее напоминало страшный опыт фашистского прошлого[7]. Кроме того, особенное впечатление произвел перевод префекта Милана Этторе Троило — одного из последних ставленников Комитета национального освобождения — по приказу министра внутренних дел Марио Шельба. 27 ноября, в качестве протеста в отношении такого решения, коммунистический секретарь Ломбардии Джан Карло Паджетта приказал оккупировать миланскую префектуру. Рабочие ринулись в центр города; на улицах были установлены блок-посты, а действиями руководили вооруженные партизаны. Протест вскоре закончился, как благодаря твердости, которую в этот момент проявили Шельба и глава правительства Де Гаспери, так и, в особенности, по причине недостаточной поддержки, оказанной протестующим со стороны Тольятти и центрального управления ИКП, которое приказало коммунистическим демонстрантам немедленно остановиться[8].

Тольятти отдавал себе отчет, что ставки были слишком высоки: эта намеренная демонстрация силы грозила переходом партии в нелегальное положение. Это также оправдывало бы принятие правительством принудительных мер против ассоциаций, стоящих во главе ИКП, клеймя коммунистов как подрывную и антидемократическую партию, — а этого Тольятти уж никак не мог позволить. Тем не менее, среди многих итальянцев осталось убеждение — и, следовательно, страх, — что итальянская коммунистическая партия готовилась к революции и воспользовалась бы любой возможностью для захвата власти, даже незаконным путем[9].

Действительно ли в Италии существовала опасность коммунистического восстания в те месяцы тяжелого социального напряжения? Или же это было лишь плодом страха и переоценки силы и решительности политического противника? Даже сегодня трудно дать исчерпывающий ответ на эти вопросы. Следует напомнить, впрочем, что в этот период тот же самый министр Шельба, ввиду разных случаев, ссылался на возможность свержения демократии коммунистическими диверсантами. В своих воспоминаниях он говорит о плане восстания «К», в рамках которого итальянские коммунисты, заручившись поддержкой Москвы, собирались организовать настоящий государственный переворот, чтобы прийти к власти. Шельба, получавший информацию от американских секретных служб, считал, тем не менее, маловероятным осуществление такого плана, поскольку в нем отсутствовал элемент внезапности, «необходимый для успеха повстанческого движения»[10]. В любом случае, он подготовил все, чтобы справиться с возможным государственным переворотом со стороны коммунистических повстанцев.  

«Коммунистическая революция»: взгляд со стороны церковных источников

По данным некоторых церковных источников, начиная с 1946 года коммунисты разрабатывали несколько планов восстания, и этот процесс стал еще активнее, когда социал-коммунистов отстранили от власти в мае 1947 года[11]. Среди всех этих планов наиболее значительным был так называемый «план Иван», датируемый декабрем 1947 года. В направленной в Ватикан записке говорится, что «План “Иван” и “Z” предусматривает три последовательных события: 1) завоевание правительственных учреждений в Риме, одновременно с быстрыми и решительными действиями во всех пяти главных городах северной Италии: Генуе, Турине, Милане, Венеции и Болонье; 2) немедленные действия по перекрытию национальных, провинциальных и муниципальных дорог; блокада и прерывание с параличом железнодорожного движения; изоляционный кордон под Римом с целью блокирования дороги на юг для беглецов из подконтрольных коммунистам зон; 3) изолированные одновременные действия на всех подконтрольных коммунистам территориях, направленные на быстрое уничтожение фашистов и так называемых реакционеров, считающихся наиболее опасными. Такое уничтожение должно неумолимо поразить всех монархистов. Устранение прелатов и монашествующих должно произойти позднее, когда все подконтрольные территории будут очищены от всех тех элементов, которые могли бы представлять собой островки сопротивления»[12].

Естественно, такая весть не могла не вызвать опасений в ватиканских кругах, тем более что она совпадала с другими тревожными сообщениями, поступающими из Вашингтона и из Берна. В частности, длинный отчет, написанный на французском языке «касательно организации коммунистических формирований, подпольно работающих на территории Италии»[13] и направленный в Государственный Секретариат монс. Франческо Бернардини, апостольским нунцием в Швейцарии, привлек внимание ватиканских прелатов, которые незамедлительно сообщили о нем в компетентные государственные органы.

В других документах говорится также и о проникновении югославских коммунистических повстанцев в Италию. В детальном отчете от 17 октября 1947 года, полученном Ватиканом от американских спецслужб, сообщается, что в стране насчитывалось порядка 15 000 коммунистических бойцов, входящих в так называемую «Красную звезду» (боевая организация из около 25 000 человек, распределенных между 30 бригадами по 800 человек в каждой). Эти югославские военные, согласно отчету, вели подпольное существование в специально назначенных местах, а содержание получали из общественных столовых крупных промышленных производств (Пирелли, Марелли, Бреда, Фальк, Гарелли и др). «Вооружение “Красной звезды” в основном состоит из современного русского и югославского оружия, которое уже распределено между членами организации, а итальянское и немецкое оружие хранится на специальных складах, охраняемых нашими коммунистами и часто сменяемых ради безопасности»[14].

Другой документ того же периода касается военизированных формирований, входящих в ИКП: «Центральное управление ИКП — указывается в источнике — недавно разослало провинциальным федерациям северной Италии […] два секретных циркуляра»[15]. Первый содержал в себе строгий приказ, чтобы каждая Федерация организовала по «бригаде», состоящей из 600–800 человек. Командиры таких бригад должны были набираться из рядов армии или даже партизан и хорошо владеть автоматическим оружием. Второй циркуляр касался защитных мер, которые следовало бы предпринять в случае перестрелки с органами правопорядка на площадях и в жилых районах. «Вооруженные группы — гласит документ — должны быть размещены на крышах, мансардах, террасах и других местах, откуда есть доступ к пересечению основных улиц»[16]. Циркуляр содержал также и другие инструкции, касающиеся случаев саботажа, направленного на парализацию жизнедеятельности города, и добавлял, что среди молодых коммунистических активистов были организованы специальные команды саботажников, в чью задачу входила перерезка телефонных кабелей, перекрытие систем водо-, электро- и газоснабжения, срыв работы железнодорожных станций и радио. В качестве руководителей этой организации упоминались Секкья, Лонго, Москателли, Негарвилле, Амато, от которых зависело территориальное военное командование в каждом регионе.

Насколько можно считать достоверными все эти документы? На наш взгляд, это нелегко определить: как по причине их высочайшей «секретности» и «конфиденциальности», так и, прежде всего, из-за сложности установления правдивости их содержания. Не следует забывать тем не менее, что большая часть этих документов создавалась в основном в антикоммунистических кругах, заинтересованных, по причине политической пропаганды, в преувеличении — или даже в вымысле — реального состава и опасности военизированных коммунистических образований. То, что такие образования действительно существовали, ни для кого не являлось секретом, и многие дипломатические документы напрямую на них ссылаются. Римскому прелату, спросившему, в состоянии ли ИКП организовать государственный переворот, один из лидеров христианских демократов в те месяцы признался: «Безусловно, коммунисты хорошо вооружены и вполне в состоянии совершить переворот. Полиция, в особенности карабинеры, может действовать как тормоз, и нельзя забывать, что есть и другие хорошо вооруженные группы, поэтому и сами коммунисты должны быть осторожны»[17]. Но утверждать, что коммунистические военные группировки в Италии были организованы как самая настоящая подпольная армия, к тому же подготовленная и вооруженная русскими и югославами, на основании представленных документов нельзя. Более точный ответ может быть дан только на основании перекрестного исследования источников разного происхождения. Тем не менее, на этот деликатный вопрос влияют также и различные идеологические противоречия, которые делают установление истинности фактов еще более затруднительным.

Что касается участия лидеров итальянских коммунистов в повстанческой или антигосударственной деятельности, как мы сказали, Тольятти и большая часть партии были убеждены, что достичь коммунизма в Италии можно было только постепенно и демократическим путем. Каждая попытка завладеть властью посредством вооруженного восстания была бы потоплена в крови — как произошло в Греции в 1945 году — армией союзников, все еще размещенной в Европе. Правда, Тольятти, чтобы не разочаровать большинство партии и коммунистически настроенных масс, иногда позволял себе делать довольно двусмысленные высказывания, бросающие тень на серьезность его демократических убеждений: с одной стороны, он успокаивал борцов и основу партии тем, что партия сохраняла свой революционный дух; с другой стороны, он указывал, что в условиях итальянской действительности ИКП будет придерживаться демократического пути прихода к власти. На самом деле, отказ от насильственной революции и выбор итальянскими коммунистами мирного и демократически-парламентарного пути был желателен с 1944 года самому Сталину, который в тот момент был заинтересован в стабилизации отношений с западными союзниками, а также англо-американским войскам, присутствующим в те годы на итальянской земле. Проявив значительное политическое чутье, подтвердившееся и позднее, Тольятти, в отличие от других своих товарищей (Секкья, Лонго и др.), понял, что это будет означать конец для итальянского коммунизма[18]. Поэтому он навязал своей партии путь демократической законности и сотрудничества с монархией и с правительством, которое являлось ее представителем.

Факт в том, что политическое направление, которое со временем утвердилось внутри ИКП, было вовсе не тем, которого желал Лонго и его соратники, но тем, которое указал Тольятти. Это показывает в том числе и то, что в тех немногих случаях, когда некоторые коммунистические активисты выбирали путь активных действий — как, например, во время оккупации миланской префектуры в 1947 году, или во время стычек на площадях и похищениях, последовавших после покушения на Тольятти в 1948 году, — он проявил политическое чутье, приказав исполнителям таких действий сложить оружие и как можно быстрее вернуться к конституционной законности.  Этот принцип, ставший для ИКП и в целом для всего итальянского левого крыла самой настоящей догмой, с этого момента направлял политическую, гражданскую и культурную деятельность партии[19]. 

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Ср. G. Sale, «La nascita del Partito comunista italiano», в Civ. Catt., 2021, II, 234–246.

[2] Ср. A. Lepre, Storia degli italiani nel Novecento. Chi siamo, da dove veniamo, Bologna, il Mulino, 2003, 249.

[3] Ср. S. Pons, «La politica estera dell’URSS, il “Cominform” e il PCI», in Studi storici, 34 (1994), s. 1123; V. Zaslavsky, Storia del sistema sovietico. L’ ascesa, la stabilità, il crollo, Roma, Carocci, 2001.

[4] Там же, 246; A. Leone, Storia della prima Repubblica. L’Italia dal 1943 al 2003, Bologna, il Mulino, 2006.

[5] Ср. P. Ginsborg, Storia d’Italia, 1943–1996, Torino, Einaudi, 1998, 133; P. Spriano, Storia del Partito comunista italiano, том III, там же, 1997.

[6] Касательно Тольятти, ср. G. Fiocco, Togliatti, il realismo della politica. Una biografia, Roma, Carocci, 2018; G. Bocca, Togliatti, Milano, Feltrinelli, 2021; A. Höbel (ed.), Togliatti e la democrazia italiana, Roma, Editori Riuniti, 2017; G. Vacca, Saggio su Togliatti e la tradizione comunista, Bari, De Donato, 1974.

[7] Ср. «Cronaca contemporanea», в Civ. Catt., 1947, IV, стр. 547.

[8] Ср. C. Pizzinelli, Scelba, Milano, Longanesi, 1982, стр. 68; M. Scelba, Per l’Italia e per l’Europa, Roma, Cinque Lune, 1990, стр. 57.

[9] В этой связи Тольятти утверждал: «В сегодняшней Италии объявление коммунистов вне закона равнозначно началу гражданской войны» (манифест, 1° декабря 1947).

[10] M. Scelba, Per l’Italia e per l’Europa, цит., 45.

[11] Ср. G. Donno, La Gladio rossa del Pci (1945–1967), Soveria Mannelli (Cz), Rubbettino, 2001.

[12] Архив Civiltà Cattolica (Acc), фонд p. Martegani. Документ датирован 17 октября 1947.

[13] Там же. Документ датирован 13 ноября 1947.

[14] Там же. Документ датирован 17 октября 1947.

[15] Там же. Документ датирован 1° октября 1947.

[16] Там же.

[17] Там же. Документ датирован 12 мая 1947.

[18] Ср. E. Aga Rossi — V. Zaslavsky, Togliatti e Stalin. Il Pci e la politica estera staliniana negli archivi di Mosca, Bologna, il Mulino, 1977, s. 228.

[19] Очевидным доказательством этого является политическая и культурная борьба, которую ИКП вела в годы Красных бригад и похищения Альдо Моро.